Дмитрий Биленкин - Искатель. 1976. Выпуск №2

И вообще он выглядел как-то особенно незавидно на фоне Васильева, в котором весу было ровно семь пудов. Васильев слезливо жаловался всегда, что такой непомерный вес у него от неправильного обмена, хотя я, прослужив с ним четыре года, могу дать голову наотрез, что вес его — результат прекрасного аппетита, огромного природного здоровья и несокрушимой нервной системы. Сейчас Васильев благодушно расспрашивал задержанного:

— Так расскажи нам, братец Буфетов, откуда же у тебя столько деньжат появилось? Видишь, специально побеседовать с тобой явилось начальство из МУРа…

Братец Буфетов кивнул затравленно головой и повторил:

— …начальство из МУРа…

— Что ты как попугай за мной повторяешь? Ты сам лучше говори…

— …сам лучше говори… — булькнул унитазным эхом Буфетов.

Васильев придвинул ко мне протокол допроса, а сам спросил:

— Так как понимать тебя прикажешь — твоя это книжка или не твоя?

— Не моя…

— А чья?

— …А чья? — задумчиво спросил нас Буфетов, еще раз напрягся и сказал: — А чья — не знаю…

Васильев сокрушенно покачал головой:

— Вот видишь, братец, до чего тебя водочка-то довела — совсем ты свой умишко растерял, только слова чужие повторять можешь.

В рапорте инспектора Киреева и объяснительных записках сотрудников сберкассы сообщалось, что сегодня в половине одиннадцатого неизвестный гражданин попытался получить по предъявительской книжке № 147210 вклад на сумму 1700 рублей. Поскольку такая сумма была указана в ориентировке МУРа о похищении сберегательной книжки и предъявитель вызывал подозрение своим нервозным поведением, контролер Симакина вызвала сигнальной кнопкой работника милиции, который и доставил сопротивляющегося гражданина в отделение милиции. Здесь он назвался Николаем Ивановичем Буфетовым, а прибывший прямо перед нами участковый с места жительства Буфетова подтвердил его личность. Теперь надо было выяснить, как попали к нему сберкнижки Обоимова, изъятые «разгонщиками» на липовом обыске у Екатерины Пачкалиной.

— Скажите, Буфетов, вы где работаете? — спросил я.

— …где работаете?.. временно… нигде…

Участковый из угла подал голос:

— У него это «временно» — восемь месяцев в году. Глохчет водку, и все тут!

— Буфетов, у вас семья есть?

— …семья есть… в смысле нет…

То, что он живет одиноко, было и так видно — весь он был какой-то поношенный, совсем плевый мужичонка. И как-то не верилось, что он мог принимать участие в «разгоне», даже на самых вторых ролях. Но ведь книжка оказалась у него в руках!

— Слушайте, Буфетов, нас интересует, откуда у вас сберкнижка.

Прозрачными глазами посмотрел он мне в лицо, кивнул задумчиво и мечтательно сказал:

— Эх, пивка бы сейчас бутылочку — поправиться…

За моей спиной сердито задвигался Поздняков, засопел по-кабаньи, сказал вполголоса:

— Вот уж действительно человек весь на пустяки вышел — ни стыда, ни сраму не знает…

Васильев тонким голосом ласково сказал:

— Значитца, так, братец, ты тут перестань нам дурочку по полу катать и отвечай как полагается, а не то я к тебе применю меры самые строгие. Ты что думаешь — у нас тут профилакторий для алкашей?

— …для алкашей? — удивился Буфетов. — …а я и сам не знаю, чего там отвечать…

— Где вы взяли сберкнижку? — спросил я снова.

— …сберкнижку?.. взял… где? — Он переспрашивал меня так, словно охватить целиком мысль, пускай самую простую, самую пустяковую, был не в силах и осваивал ее частями, ощупывая слова, как слепой осязает незнакомое лицо.

Наконец он впитал мой вопрос, вспомнил значение всех слов, переварил их, и я видел, как он напрягся, перебирая нужные ему для ответа выражения. Жиденькие волосы на темени у него двигались, и мне казалось, будто череп у него стеклянный, — так хорошо было видно, о чем он думает, что вспоминает и что хочет сказать. Мысельки были у него белесые, короткие и слепые, как мучные червяки.

— …книжку… мне… Валентин… дал… получи… говорит… за меня… а я у тебя… вечером… заберу… а то мне… некогда… А тебя, мол… Николай… очень я уважаю… Ну и черти!.. вот ведь… подвели меня как…

— А кто с ним был еще? С Валентином?

— Саня… ух, веселый… парень… Все… говорит он… полова. И все говорит… лабуда… на этом свете… только дружки… это важно… вот ведь… черти…

— Вы давно знаете Саню и Валентина?

— …Валентина?.. Саню?.. Давно…

— Сколько лет?

— …лет?.. да нет… какие там… года… Дня три знаю.

— А чем они занимаются?

— …занимаются?.. черт их знает… шахтеры… они… и еще… рыбаки… денег у них — завал… три дня пили… за все сами… платили… главное… говорят… друга… верного в жизни… найти… а деньги… это фуфло…

— Ты с ними где познакомился? — спросил Поздняков.

Буфетов поднял на него ярко-синий бессмысленный глаз, поводил плавно пальцем перед носом и сказал:

— А ты мне… не тычь… я те… не Иван Кузьмич… Ты мне… окажи уважение… как Саня с Валентином… я те все… расскажу…

— Вот и рассказывай, братец, где и как познакомились, — покивал кудрявой огромной башкой Васильев, и я невольно подумал, что вот в этой-то башке никогда не углядишь, чего там думается.

— …познакомились… да… в пивной… где же еще-то?.. хорошие ребята… ух, веселые… угощали меня они… уважаем мы тебя… говорят… за то, что ты… Николай… человек… справедливый… Как скажешь — в точку… и посоветуешь по совести… и повеселиться… с тобой… от души…

— А когда они вам сберкнижку дали?

— …Дали?.. сегодня дали… утром… опохмелиться нечем… деньги все… у них… наличные… вышли… они дали… мне книжку… говорят… сними, Николай… вклад… он все равно… предъявительский… а у нас… дело срочное… а ты с деньгами… подъезжай… в поплавок… в ресторан на набережной… и мы туда… приедем…

— Почему же они именно вам дали сберкнижку?

— …сберкнижку?.. а кому же… еще давать… известно — честнее… меня… не найдешь… и обратно… мы все-таки… закорешились… друзья мы… обратно… я понимаю… деньги — чешуя… друзья дороже…

Я подмигнул Васильеву, и он вышел вслед за мной в коридор.

— Пустое это дело, Боря. Провели они нас и в этот раз.

— Да, этот пьянчуга — живец. Когда его забирали из сберкассы, они где-то рядом наблюдали. Обидно, в двух шагах от них прошли.

— Значит, они теперь знают, что сберкассы для них закрыты.

Васильев неожиданно засмеялся.

— Ты чего? — удивился я.

— А это смешно они придумали — пустить на проверку живца. Если он получит деньги — все в порядке, а нет — то им его не жалко.