Марк Азов - Визит «Джалиты»

— Это ваша «Джалита» болтается у рыбачьей пристани?

— Наша.

— Значит, это вы из Константинополя? А где «Спиноза»? Уже на неделю опаздывает!..

— «Спиноза» не будет. Совсем присохнул в Константинополь, у стенка стоит, котлы холодные.

— Чего же они ждут? Пока красные возьмут Крым?..

Грек только руками развёл:

— Мы человек маленький, пароходом не управлял.

Мадам оглядела грека снизу вверх: от штиблет до фески.

— Слушай, как тебя там…

— Ксенофонтос Михалокопулос.

— Длинновато для короткого разговора. Сколько?

— Нисколько.

— Вам дают не бумажки, а золото!

— Пассажиров не берём.

— Половина сейчас, половина в Константинополе.

— Не берём пассажиров.

— Все сейчас! Сразу! Тут же!

Дама стала отстёгивать серьги с подвесками…

— Нет, нет, мадам. Ваше золото лёгкое, а вы тяжёлая: много чемодан. «Джалита» совсем маленький ботик.

— Контрабандистская лайба! Вроде я не знаю. У самой муж моряк. Капитан! Понял? Был бы он здесь… Ну да черт с тобой! — из бархатного ридикюля, расшитого несортовым жемчугом, дама вынула золотой портсигар, нажала кнопочку — полированная крышка откинулась, осыпав грека солнечными зайчиками, машинка внутри портсигара сыграла первые такты ноктюрна Шопена. — В нём без малого фунт золота, — сказала она, — можешь взвесить.

— Не интересуемся.

Её глаза, узкие, «в японском стиле», сузились ещё больше:

— Может, ты не коммерсант? Прикидываешься? А? — дама отступила шага на два, как бы фотографируя грека. — Интересный сюжет для контрразведки!

Грек протянул руку за портсигаром:

— Подумать надо.

— Подумай, пока думалка на плечах.

Грек взвесил портсигар в руке, внимательно рассмотрел его и даже обнюхал.

— Что ты там ищешь? Пробу?

Но грек читал надпись на крышке.

— Вы сказали, ваш супруг капитан?

— Дальнего плаванья.

— А здесь написано — генерал. — Грек довольно сносно, хотя и медленно, читал по-русски: — «Генералу медицинской службы, профессору Санкт-Петербургской военно-медицинской академии Станиславу Казимировичу Забродскому от друзей и коллег в день…»

— По-твоему, у дочери Забродского могло удержаться золото в доме? — прервала она чтение.

— Мария Станиславовна очень дорожит память папа.

— Ей не приходится дорожиться! Интересно, как бы она прокормила целый выводок кухаркиных детей?

— Это все дети кухарки? — не понял грек.

— Ну, так говорится… У неё сейчас и кухарки-то нет. Старшие дети все делают: Рая и Коля. А вообще-то там всякие есть: Рая вон внучка статского советника, а Колю при красных привели, при Крымской Республике, Серёжу — тоже…

Грек, подумав, сунул портсигар в карман обдергайчика.

— Будем считать — это задаток. Вы где живёте?

Дама указала в конец аллеи, где виднелась ограда санатория:

— Тут, по соседству, за заборчиком. Но твоё дело телячье — ждать на пристани. И ни с кем больше не договаривайся. Понял? Кто меня обманет, тот долго не проживёт. — Она наклонилась к самому уху грека так, что он чуть не задохнулся от запаха розовой эссенции и вина. — Знаешь, кто у меня сейчас на веранде сидит, угощается белым мускатом? Не знаешь? Так вот, не приведи бог тебе узнать!..

Заскрипел ракушечник аллеи — дама исчезла в зарослях табаков. Запах вина и эссенции долго не выветривался там, где она прошла. Грек пошёл по ароматному следу дамы и уткнулся в решётчатую ограду. За оградой был, видимо, чей-то хозяйственный двор. В загончике хрюкала свинья. Мужик в клеёнчатом фартуке приволок эмалированную кастрюлю и вывалил свинье в корыто остатки пищи.

— Здравствуйте, — заулыбался грек. — У вас табачочек не найдётся? У нас весь выкурился. — Грек вытащил золотой портсигар — аванс дамы, нажал кнопочку. По лицу мужика запрыгали солнечные зайчики, заиграла музыка. — Немного пустует. Правда?

— Ух ты! — мужик, как младенец, потянулся к игрушке. — Живут же люди!

— У вас свинки живут не хуже, — заметил грек. — Картофель фри кушают.

— Так ведь у нас пансион мадам-капитан.

— Дама-капитан?!

— Муж у неё капитан, а сама мадам пансион содержит: господа живут, которые больные, нуждаются в поправке. Я сторожем при них. — Сторож не сводил глаз с портсигара. — А сколько, к примеру, тянет этот портсигар?

— Два пуда сахар.

— Ну уж и два!..

В столовой санатория дети уже допили чай и составляли стаканы на поднос, когда вошёл грек. Он нёс объёмистый бумажный куль с казённой лиловой печатью. Куль был не полон, но достаточно тяжёл. Грек поискал глазами, куда бы пересыпать содержимое, увидел большой стеклянный шар, видимо, бывший аквариум без воды и рыбок, опрокинул над ним куль, потекла струйка сахарного песка. Струйка становилась струёй, сосуд наполнялся сахаром. Дети смотрели как зачарованные.

— Мимо ваших ворот молочный речка течёт с кисельный бережочек, — сказал грек загадочно и вышел из столовой.

Мимо ворот климатической станции по-прежнему под охраной солдат катились возы, гружённые ящиками, мешками и кулями. На них лиловели такие же казённые печати, как на том куле с сахаром, который грек принёс из пансиона мадам-капитан.

В ЭТО ВРЕМЯ В МОСКВЕ

В Москве в это время уже выпал снег. От снега слегка посветлели улицы. А больше, собственно говоря, освещать их было нечем: кое-где горели одиночные неразбитые фонари, да у извозчиков за фонарными стёклами колыхались жёлтые язычки огня. Свет гасили рано: спешили лечь спать, зарыться под одеяло, потому что в домах было холодно, топить нечем. Долго не гасли лишь окна учреждений: в те времена работали чуть ли не до утра. На фасаде Наркомата здравоохранения желтели ряды окон. В приёмной подшивала бумаги бессменная секретарша.

— Нарком у себя? — спрашивали все, кто входил в приёмную.

И всем она отвечала одинаково:

— Товарищ Семашко на совещании в Отделе лечебных местностей.

Совещание только начиналось.

— Уважаемые коллеги, — говорил Николай Александрович Семашко, народный комиссар здравоохранения, прохаживаясь вдоль длинного стола для заседаний, уставленного стаканами жидкого чая в солидных дореволюционных подстаканниках. — Хочу вам напомнить, что ещё в прошлом, 1919 году постановлением Совнаркома от 4 апреля все лечебные местности и курорты, где бы таковые на территории России ни находились, переходят в собственность республики и используются для лечебных целей. Подчёркиваю: где бы ни находились! В том числе и в Крыму, где мы уже приступили в своё время к национализации курортов, но, к сожалению, нам помешали деникинский десант и врангелевщина. — Нарком быстро оглядел собравшихся здесь врачей, одетых весьма разномастно: кто в кителе царского ещё образца, кто в новой форме врача Красной Армии, а кто, как и сам нарком, в пиджачной тройке. — Сейчас, когда Красная Армия вновь вступает в пределы Крыма, я прошу вас, русских курортных врачей, мобилизовать все свои силы и знания. В Крыму мы наглядно осуществим лозунг о переселении бедноты из хижин во дворцы богачей. — Семашко взглянул на бородатого профессора, о котором знал точно: профессор терпеть не может лозунгов. — Мой совет вам, профессор, безотлагательно затребовать под тубсанаторий царскую дачу в Ливадии.