Руслан Белов - Бег в золотом тумане

После трехчасовой езды по ночной пустыне, мы прибыли к "месту назначения". Меня бросили в загон около большой войлочной палатки. Когда мои глаза привыкли к темноте, я обнаружил рядом с собой симпатичного белого верблюжонка. Он был красивый и грустный… Его большие, влажные глаза светились недетской мудростью, Я знал, что этому одногорбому "чуду" надо понравиться. Они не любят, когда к ним притрагиваются, или делают резкие телодвижения. Рассердившись, этот малыш может запросто убить или покалечить резким ударом изящной ножки. Пообщавшись несколько минут с юным кораблём пустыни, я уснул.

Ранним утром следующего дня двое мужчин подтащили меня к небольшому костру, у которого уже сидело несколько человек. Не торопясь, развязали, налили чаю, дали кусок лепешки и куриную тушку с оторванными конечностями.

После трапезы один из них взял в руки нож и стал мне что-то говорить. В его речи часто повторялось слово "гуш", что на фарси означает ухо. Я понял, чего сейчас могу лишиться и, надеясь, что они ограничатся одним ухом, принялся вспоминать, какое из них оттопырено. Вспомнив, что левое, я повернул голову нужной стороной к незамысловато вещавшему и красноречиво жестикулирующему бандиту. Мысли мои метались, руки нервно теребили связку камешков, в которых я не так давно искал золото… (Всякий геолог, отколов образец, изучает его с помощью лупы, затем связывает длинной крепкой капроновой нитью в гроздь, которая всегда болтается у пояса.)

Внезапно я вспомнил фильм, где с помощью зеркал бы сожжён корабль. Я вынул из кармана лупу, поймал солнечный луч и начал нагревать голень правой ноги. Кожа под лупой покраснела, затем почернела и начала дымиться. Не торопясь, стиснув зубы, я расширил пятно до размеров мелкой монеты, а затем с пафосом начал выжигать следующее…

Вглядываясь в лица моих похитителей, я увидел ужас и отвращение, смешанные с удивлением, Один из них — толстощекий и довольно высокий подошел ко мне, охватил своей лапой запястье моей левой руки и повернул так, как будто хотел измерить мой пульс. Другой своей граблей он схватил лупу и стал собирать пучок света в основании моей кисти. Но у больших мужиков обычно слабые нервишки! И очень скоро шипение, и запах горящей плоти остудили его садистское любопытство. Дырка получилась совсем маленькой и на глазах затянулась. Фокус удался. Про уши никто и не вспомнил!

Разбойники связали меня, грубо забросили в кузов синей облупленной "Тойоты" и повезли в горы. Машина долго петляла среди невысоких, выжженных солнцем холмов. Любуясь ими, возможно в последний раз, я вспоминал Верины пирожки…

Наконец, бандиты остановилась. Меня вытолкали из кузова и поставили на ноги. Я пытался сказать нечто остроумное или, по крайней мере, жизнеутверждающее, но, получив сзади сильный удар в голову, отключился…

3. Главное — не открывать глаза. Удавкин пожаловал в гости. Предсмертная проповедь.

Утро принесло мне новее заботы. "Что же делать? — думал я, прислонившись лбом к холодному камню. Как выбраться из штольни? И почему меня так тошнило ночью?

И вдруг раздался знакомый высокий голос.

— Как поживаешь. Руслан?

— Сергей… Егорович? — Я не верил своим ушам…

— Да, это я, — явно улыбаясь, ответил мой бывший напарник.

С Фархадом. Напугал ты нас. Приоткрыли яму — в стенке дыра, тебя нет!

Нехорошо! Сначала думали, что ты ушел, не попрощавшись. Но когда стон услышали, сразу успокоились, потому что знаем: Джентльмены сермяжным способом не уходят! А ты, я знаю, причисляешь себя к этой породе!

Ведь так? Кстати, нам вчера анализы пришли из Еревана.

В одной твоей пробе золота полтора грамма на тонну.

И меди почти два процента.

Я молчал. Да и о чём было говорить с людьми, предавшими меня?!

Егорыч, зная о моей любви к "ораторскому искусству", забеспокоился:

— Дорогой, а ты не глубоко зарылся? Слышишь меня?

Я стиснул зубы и постарался ответить спокойно:

— Слышу. Так Вы заодно с наркомафией?

— Заодно, не заодно. Какая тебе разница?

— Никакой, — подумал я и замолчал…

— Ты говори, говори, — попросил Удавкин, что-то отбивая молотком.

— Проси что пожелаешь!

— Не дождётесь! — Я решил ограничиться односложными ответами.

— Вот ты всегда так. Знаешь что Руслан? Хочу тебе посоветовать…

Помочь, так сказать, обрести покой…

"Ты можешь заснуть, и сном твоим станет простая жизнь!"

Представь себя отшельником — легче будет. И про жизнь свою непутевую подумай… Вслух! Возможно, и поймешь, почему в эту

яму попал. А я буду дразнить тебя Чумазым Заратустрой!

Сергей Егорович чувствовал, что достает меня. Это придавало ему силы для продолжения истязаний. Подошел Фархад. Удавкин что-то сказал ему на английском языке и радостно засмеялся…  А я, чтобы не сойти с ума, начал шептать…

…Не бойся боли души и тела… Боль — свидетельница твоего бытия… Очисти свою душу — зависть и злоба сминают день и отравляют ночь, гнев и гордыня — пыль и сор, они закрывают солнце…"

— Медленнее, Руслан! И громче, — услышал я отдаленный голос Удавкина.

— Я старый и глухой человек не все слова различаю. Ты с выражением говори.

— Вы меня сбили! — сказал я спокойно. — А что, Фархад с вами?

— Со мной! Он на тебя очень обижен…

Всё верно! Фархад замечательно работал на компьютере, но не было у этого высокого, улыбчивого иранца азербайджанского происхождения страсти и азарта настоящего геолога.

Любые изыскания — это детектив, остросюжетный и динамичный. То, что ты ищешь, спряталось глубоко в недрах земли! Или высоко в горах под ползучими ледниками. При этом оно не забыло разбросать повсюду вещественные доказательства. Их надо найти, собрать воедино, тщательно проанализировать и принять решение. И, только потом — ножами бульдозеров, стилетами буровых скважин, скальпелями шахт и штолен довести "Дело всей жизни" до логического конца…

Да, не горел Фархад на работе… "Я — петрограф, а не осёл" — говорил он, когда нужно было напрячься и пройти пару километров с грузом. Часто приходилось идти одному. Когда усталый и злой, с тридцатью килограммами проб в вещмешке и еще двадцатью в штормовке, я приползал в лагерь, — Фархада, как обычно, ещё не было. Правда, когда он появлялся — всегда просил прощение! Да и в других, менее обременительных маршрутах его больше интересовала безопасность от лихих людей, чем прослеживание рудной зоны от начала до самого конца.

— Эй-эй! Ты чего? — не выдержав паузы, заволновался Удавкин.

— Ты чего молчишь? Не умер?