Павел Крамар - Расплата

— Скажите, а какие все же качества чекистов считаете характерными? — спросил он. — Чем более всего сильны чекисты?

Рассказчик отпил из стакана воды глотка два, доверительно улыбнулся:

— Чекисты — рядовые бойцы за наше общее дело. И служат ему не щадя себя… Они умеют ценить в людях человеческое достоинство и стремятся понять мотивы их поступков. Поэтому они и снискали уважение у наших граждан, которые оказывают им всемерное содействие… И наконец, чекисты владеют творческим стилем работы, когда разумный риск и оперативная фантазия идут рука об руку. Вот показательный пример — дело Савинкова. Феликс Эдмундович Дзержинский тогда преподал нам удивительный урок оперативного искусства… А еще вот что добавлю к своему ответу на вопрос курсанта. Мои земляки, сибирские таежники, сравнивают чекистов с охотниками. Да, чекисты — отважные следопыты. Зачастую затаив дыхание они терпеливо наблюдают, выжидают, накапливая и анализируя информацию. А когда приходит пора — наносят точно выверенный удар по противнику…

Глава II

ДЕЗЕРТИР ИЛИ ШПИОН?

— Как путь любого идущего человека начинался о первого шага, — продолжал свой рассказ Петр Петрович, — так и последующие мероприятия, о которых я намерен вам сообщить, вроде бы возникли из одного изначального случая. Произошло это в марте 1945 года в городе Приморского края. Здесь располагался отдел контрразведки 1-й Краснознаменной армии, где я служил заместителем начальника отделения, имея звание капитана.

Война с гитлеровцами подходила к концу, и наша страна, верная своим союзническим обязательствам, должна была месяца через три после капитуляции фашистской Германии вступить в войну с ее союзником — милитаристской Японией. По указанию Верховного Главнокомандования началась усиленная подготовка наших войск к предстоящим сражениям. На Дальний Восток перебросили несколько армий, много отдельных соединений и частей; в дальневосточных войсках провели обновление материальной части, сформировали крупные штабы. Эти важные войсковые мероприятия не могли не привлечь внимания коварной и падкой на подрывные действия против Советского Союза японской разведки.

Органы контрразведки получили указание принять все меры по ограждению войск, и особенно штабов, от шпионских происков иностранных разведок.

В один из мартовских дней — случилось это под вечер — меня и старшего следователя капитана Таранихина Григория Фомича вызвал к себе начальник отделения армейского аппарата контрразведки подполковник Глухов Алексей Федорович. Когда мы вошли в его кабинет, он кивнул нам, предлагая сесть. Подполковник Глухов, моложавый и всегда подтянутый, любил во всем обстоятельность и аккуратность. Дочитав какой-то документ, он привычным движением руки не спеша пригладил на голове и без того хорошо лежавшую прядь редких белесых волос.

«Только что по телефону сообщил комендант гарнизона, — сказал он, — патрули задержали у воинского эшелона несколько подозрительных лиц. Сходите разберитесь с ними. Главное — выясните; кто они такие и почему там оказались. Результаты прошу сообщить по телефону. Ясно?.. Тогда действуйте».

Через несколько минут, закрыв свои кабинеты и надев шинели, мы шагали по залитым закатным солнцем улицам, перепрыгивая через парующие, словно дымившиеся, на асфальте лужи.

«Вот что, Григорий, — обратился я к своему спутнику — капитану Таранихину, — давай договоримся не горячиться при разбирательстве. Вначале досконально изучим документы, выслушаем объяснения задержанных, а потом уже начнем изобличать их, если будет такая нужда».

Сказал я это потому, что Таранихин иногда пользовался, как он считал, безошибочным «психологическим методом воздействия на преступников», который мы, чекисты, сослуживцы капитана, не принимали всерьез, иронизируя над ним.

Таранихин — мой ровесник, коренной дальневосточник. Это был энергичный коренастый крепыш с приятным розовощеким лицом, на котором постоянно играла, словно светилась из-под аккуратно подстриженных черных усиков, едва заметная улыбка.

В органы контрразведки его взяли около года назад — из военной прокуратуры. Там он и прошел следственную практику.

На станции нас встретил военный комендант капитан Кравцов Павел Акимович. На эту должность его назначили недавно — после того как он подлечился в госпитале: был тяжело ранен на фронте.

Он сказал, что с тремя задержанными, о которых сообщил подполковнику Глухову, сам разобрался. Двое из них оказались солдатами стоявшего на окраине города авиатехнического батальона. Их опознал и увез с собой присланный командиром части старшина. Третий — сторож сельпо, непригодный к военной службе, торговал возле эшелона табаком; он известен милиции, куда и передан.

«А четвертый ждет вашего разбирательства. Вот его документы: командировочное предписание, выданное воинской частью на имя рядового Кунгурцева Михаила Осиповича, продаттестат, накладная и доверенность на получение имущества связи на станции Мучная, 830 рублей. Кроме того, у Кунгурцева изъяли незаполненный бланк командировочного предписания со штампом и печатью той же части». — «Какие еще документы были у Кунгурцева?» — спросил я. «Больше никаких. Когда задержанного привели в комендатуру, тот по моему распоряжению выложил на стол содержимое своих карманов. Все, что там было, перед вами. Оружия не имел. Изъятые документы описаны вот в этих рапортах».

Мы внимательно осмотрели документы, побеседовали с патрульными. Те рассказали, что в 15 часов, заступая в наряд, видели на вокзале пехотинца — Кунгурцева — среди авиаторов и артиллеристов, а через час у эшелона с артиллерийскими орудиями, которые разгружались на платформу, вновь заметили Кунгурцева возле солдат охраны. На вопрос старшего патруля о том, что он здесь делает, Кунгурцев ответил, что, находясь в командировке, ожидает своего поезда, а к солдатам подошел покурить и узнать, нет ли среди них земляков. Патрульные отвели его в здание вокзала, где он дважды пытался ускользнуть, уклоняясь от проверки документов: вначале возле билетной кассы — хотел скрыться в толпе; затем вроде бы по ошибке шмыгнул в дамский туалет. Но патруль его не упустил, доставил в комендатуру.

Комендант Кравцов сказал нам, что на станции в тот день разгружалась прибывшая с Карельского фронта артбригада большой ударной силы. Затем он проводил нас в комнату, куда вскоре ввели задержанного.

Кунгурцев — выше среднего роста, сухощав, с широким, крутолобым лицом. Густые темные брови почти срослись на переносице. Глубоко запавшие черные глаза придавали лицу угрюмый вид. Кунгурцев нервничал, то и дело прихватывал крупными зубами-лопатами верхней челюсти нижнюю губу; плечи и руки его суетливо передергивались. Одет он был в поношенную шинель, однако она показалась нам необычной — плотно облегала фигуру задержанного, словно специально на него, солдата, была пошита. Мы ему сказали, что являемся сотрудниками контрразведки, и попросили сообщить, где он служит и как попал в город. Кунгурцев ответил, что служит связистом в городе Бикине, откуда едет в командировку в Мучную за специмуществом — радиодеталями. На «уточняющие» вопросы отвечал поспешно, подчас сбивчиво, но в основном логично.