Лев Корнешов - Зона риска

— Он был во дворе, в баке для мусора. Сейчас вы спросите, есть ли на нем отпечатки пальцев, и я вам отвечу, что нынче каждый ребенок знает из популярных телепередач: преступники в таких случаях надевают перчатки.

Андрей засмеялся.

— Я постараюсь все припомнить, — снова сказал он.

— Вернитесь в свое прошлое. Начните с того времени, когда возвратились из Африки. Вы ведь были там в командировке?

— В краткой поездке, всего на десять дней. А потом дней пять отписывался: материал опубликовали, он понравился. А я начал искать новую тему. Не очень просто найти такое, что интересно автору и полезно газете. Уже совсем решил поехать на БАМ, в Усть-Куте я был, когда там шел первый поезд, хотелось посмотреть, как все изменилось. И тут меня вызвал главный редактор. Это было ранней весной. Я хорошо помню, да, была ранняя весна, наша газета уже начала вовсю печатать заметки о севе в южных районах, и появились до смешного традиционные сообщения, что в Сочи зацвел миндаль...

ТЕМА С ОСТРЫМИ ГРАНЯМИ

— Есть одна тема, Андрей, — сказал редактор. — Она не в русле того, что ты обычно пишешь, но, может, это и к лучшему — посмотришь на нее свежим взглядом.

В кабинете редактора было тихо, а в редакционных коридорах и кабинетах в это время вовсю кипели страсти — скоро подписывать номер в свет, все торопились, наверстывая минуты.

Но это уже была доводка, шлифовка номера, все главные материалы вычитаны, и именно в эти часы редактор любил приглашать к себе специальных корреспондентов для разговоров о будущих материалах. Прилив редакционной энергии уже пронесся через его кабинет и сейчас пенил волны в типографии и других службах.

Редактора редко звали по имени-отчеству, обычно кратко: Главный — Главный сказал, распорядился, утвердил...

В последнее время, по наблюдениям Андрея, в журналистике появилось немало специалистов экстра-класса, умеющих автоматически выбирать нужные шрифты, ставить рубрики и линейки, но привносящих в газетную строку такой холод, что становилось не по себе. Главный в редакции Андрея еще не растерял умения не высчитывать, а увлекаться.

— Вот, старик, почитай-ка письмецо. Это отклик на статью о диких нравах в иных местах отдыха молодежи. Помнишь ее? «Гниль»...

Андрей помнил статью-размышление молодого журналиста, порою чрезмерно азартного и бескомпромиссного. Речь шла о молодежном кафе. Судя по письму, порядки там царили странные. Группа завсегдатаев устраивала драки, вовлекая в их орбиту случайно попавших посетителей, держала в страхе других ребят, спекулировала по малости. В угоду им худосочный оркестрик, исполнив для приличия одну-две популярные мелодии из кинофильмов, переходил на пошлый, но громоподобный репертуар, когда уже не слышишь музыки, а только видишь разгоряченные, потные лица и дергающиеся ноги. Официантки крайне неохотно принимали заказ на салаты, зато быстро несли вина и коньяки. Порою завсегдатаи что-то не могли поделить и тогда для дальнейших объяснений выходили на свежий воздух. Возвращались не все, иные с синяками, с разодранными рубашками. Причинами потасовок почти всегда были девчонки — здесь считалось в норме пригласить на танец незнакомую девушку, и, если она, как здесь говорили, «ежилась» или за нее вступался парень, который с ней пришел, вот тогда все и начиналось...

На редколлегии тогда спорили — стоит ли писать об этом. Решили — надо, хотя и не очень приятно, грустные факты.

«Для кого существуют такие кафе? Кто там хозяин — кучка распоясавшихся хулиганов или все-таки те, кому надлежит быть хозяином? Какая мораль здесь проповедуется?»

— спрашивал автор статьи.

И еще он писал:

«Я знаю, найдется немало людей, которые будут упрекать меня в том, что я пишу о нетипичном явлении, и главным будет такой аргумент — у нас растет здоровая, умная, грамотная молодежь. Кто спорит с этим? Однако кто не знает и того, что к постоянно повторяющимся случайностям в конце концов привыкают?»

Читательская почта после публикации оказалась большой. Отклики были разные. И такие, которые предвидел автор:

«Не умеете замечать хорошее в жизни, стремитесь очернить действительность...»

И другие письма были:

«Своевременное выступление, надоели всепрощенчество, снисходительность — они к добру не приводят».

Конечно, не обошлось без крайних выводов.

Большинство читателей сходились на мысли, что явление обозначено правильно, и с «потусторонней моралью», как говорилось в одном из писем, необходимо решительно бороться. Но то письмо, которое протянул Андрею редактор, выпадало из общей почты, было необычным. Выписанные ровным, круглым почерком старательной ученицы строки таили в себе тревогу. И опытные сотрудники в отделе писем немедленно и квалифицированно выудили его из общего потока.

«Я да и вся наша компания не читаем газет. И этот номер со статьей вашего корреспондента попался нам случайно — завернули в него бутылку портвейна. Когда употребляли вино на подоконнике в подъезде, кто-то обратил внимание на заголовок и сказал: «Детишки, это про нас...» Прочитали — и действительно, будто наше кафе и наша компашка описаны. Что вы хотите от этих ребят? Одеваются не так, как предки? Волосы длиннее, чем у этих серых, которые вкалывают до темноты в глазах? А кто установил, во что надо одеваться и какой длины должны быть волосики на темечке? Мы не маленькие, мы давно уже взрослые. Что хотим, то и делаем. Видишь парня в «вельветах», в кожаночке, посмотришь, как он все это таскает на себе, и сразу определишь: свой или чужой. Это как опознавательные знаки, понятные только посвященным. А ребята, которых вы в своей статье пытаетесь пропесочить, правильно живут. С такими весело, они открыто делают то, что хотят. Девчонку поучил за то, что не хотела с ним танцевать? А чего, спрашивается, притопала на танцы? Не хочешь — дома с мамочкой сиди. У нас в баре «Вечернем» тоже так бывает: строишь из себя бог знает что — пожалуйте на выход, поговорим. Когда-то, когда я была совсем маленькой, все люди казались мне добрыми и умными. А потом убедилась, что подлецов и в нашем просвещенном веке вполне достаточно. Потому мы и держимся друг за друга. Когда вместе, можно других прижать, а если одна — тебя прижмут. В редакции никогда не писала, но сейчас решила, потому что надоели вы все со своими сладенькими поучениями. К сему подписываюсь — Анжелика».

Письмо было написано быстро, судя по тексту, без особых размышлений, оно как всплеск воды в озере после брошенного камня.

Обратный адрес не обозначен. А почему Анжелика, понятно — в эти дни как раз шел кинофильм «Анжелика — маркиза ангелов» и у кинотеатров стояли длинные очереди.