Анатолий Ромов - Поединок. Выпуск 17

— Предельно. — Гвасалия встал, глядя сверху вниз сказал: — Теперь для абсолютного понимания ситуации: произошло, можно сказать, убийство, и у покойного в доме обнаружена ваша визитная карточка. Вы это обдумайте, потому что вас обязательно вызовут.

— Постойте, — приподнялся и снова сел Афанасьев. — Какая карточка? У меня никогда не было карточек… Я могу посмотреть?

— Я сказал: вас вызовут и предъявят. Просто времени мало, и я рассчитывал на содействие. Сожалею, что ошибся.

— Да погодите же! Сядьте… — Афанасьев облизал губы. — Ну… Однажды меня попросили достать кассеты для видео. Кто и что несущественно… Как я с ним познакомился — тоже. Мне их продал некий Гена, и он похож на ваше описание. Это все.

— Нет, не все. Думаю, вы знаете фамилию или где его найти, должны знать, — Гвасалия дотронулся до руки Афанасьева. — Лучше сказать, Борис Владимирович, уверяю вас.

— Только не вздумайте мне угрожать! — отдернулся и вскипел Афанасьев. — Не те времена, дорогуша, совсем не те… И покажите-ка документ.

Гвасалия сунул руку в верхний карман пиджака.

— Прошу.

Афанасьев раскрыл удостоверение.

— Да, похожи… Ну и что? Возьмите… Мы виделись два раза, и он звонил сам. Где-то был его телефон, но я выбросил… Больше года прошло!

— Как вы познакомились? Борис Владимирович, право, неразумно хоть что-то скрывать. Я надеюсь, что вы ни при чем и всего лишь стесняетесь или просто нас не любите. И то и другое можно понять. Но мой непосредственный начальник очень торопится, а когда он захочет встретиться с вами… В общем, он — не подарок. Проще сказать мне.

Афанасьев опять попробовал вскипеть, но голос его дрожал.

— Да идите вы, знаю я вас! Ну девушка, девушка одна познакомила, Космынина Зина, раза три перевиделись, и все… Поймите, если вы мужчина!

— Я грузин, значит, безусловно, мужчина, — очень серьезно ответил Гвасалия. — Дайте ее телефон, и я не стану вас больше задерживать.

«Волга» с Баскаковым и Певцовым шла по набережной Москвы-реки, когда прерывисто зажужжала рация.

— Я «Озон», прием, — ответил Баскаков.

И раздался искаженный, сопровождаемый шумами и потрескиваниями голос Гвасалия:

— «Озон», я «Радуга»: Афанасьев знает юношу по имени Гена, давно не встречал, координат не имеет… Познакомила Космынина Зинаида Федоровна, — Певцов уже достал блокнот, ручку, записывал, — установлен адрес: Ташкентская улица, дом десять, корпус два, квартира тридцать пять…

— У-у, это другой край, — сразу среагировал Гриша и взглянул в боковое зеркальце.

«Волга» с ходу заложила крутой вираж, развернулась через осевую и пошла в обратном направлении.

— …работает дежурной стройуправления сутки через двое, сегодня на работе отсутствует. Как слышите? Прием.

— «Радуга», я «Озон», слышу вас хорошо. Космынина Зинаида Федоровна, Ташкентская, десять, корпус два, квартира тридцать пять. Выезжаю на место… Вам следовать космодром, находиться на связи. Как поняли? Прием.

— «Озон», я «Радуга». Следовать космодром, находиться на связи. Вас понял. Отбой.

Баскаков положил рацию и повернулся к Певцову:

— А?

— Сработала твоя версия! — радостно оценил Певцов. — Сработала… Теперь бы Зинулю повидать.

— И Гену, — напомнил Баскаков. — И тогда возникнет некая ясность.

— Некая?

— Некая. Если Зина и Гена его скрутили и вынесли багаж, то, считай, завтра утром можно победно рапортовать. Очень удачно складывается… Слишком!

— Слушай, а этот паучок сказал что-нибудь? — поинтересовался Певцов. — Ювелир этот.

— Сафин? Сказал и не сказал… Ребусом! Про мальчиков-игрунчиков, пупсиков-бубусиков. Все время в голове держу и ничего не сплетается пока.

В помещении, где обычно работали четверо, сейчас были двое; на полках вдоль стены стояли яркие модели сельскохозяйственных машин: поворачиваясь влево-вправо, тихо жужжал вентилятор на соседнем столе.

Елена отложила линейку, сняла телефонную трубку, набрала номер.

— Долгушин слушает! — раздался ответ. — Алло! Слушаю вас.

— Будьте любезны Андрея Сергеевича.

— Он вышел. Кто говорит, что передать, я записываю.

Она молчала в нерешительности.

— Алло! Не молчите, прошу вас… Я все передам.

— Скажите, что звонила Ванина Елена Григорьевна… Я на работе, телефон двести тридцать девять — шестнадцать — двадцать четыре.

— Двести тридцать девять — шестнадцать — двадцать четыре. Ванина Елена Григорьевна. Вас понял, обязательно передам.

— Спасибо.

Крупная блондинка, разбиравшая папки у стеллажа, подошла сзади, положила ей руки на плечи, нагнулась к уху.

— У-у, Ленок, сама звонишь и голосок жалобный… Действует год дракона, не иначе! Я думала, ты навеки законсервировалась.

— Я сама думала… А оказывается, очень хочется жить. Очень!

Дверь тридцать пятой квартиры отворила сухонькая женщина с усталым лицом, рукава закатаны по локоть.

— Здравствуйте. Зина дома?

— Дома, проходите… Вон там ее комната.

В кухне варится что-то с капустой, открытая дверь в ванную демонстрирует стирку, стены коридорчика увешаны всяким. За дверью прямо играет тихая музыка.

И за этой дверью — уголок рая. Кожаный диван, кожаные кресла, стереосистема «Акаи», низкий столик с хрусталем, фарфоровые чашки, бутылка ликера «Парадиз». И в креслах полулежат две дивы.

— Зина?

— Ну-у… — начала лениво распрямляться одна из них, неся чашку на стол.

Два шага вперед, и Баскаков подсел на широкий кожаный подлокотник.

— Так где же ты была, хорошая моя, позавчера, в воскресенье, часов в восемь утра?

— А-а-а-а!! — Чашка с кофе опрокинулась на колени, Зина закричала так страшно, что подруга вскочила и бросилась к двери, но проход загораживал Певцов.

А в коридоре за ним, па пороге ванной застыла маленькая женщина, с мокрого белья в ее руке капало на пол.

Баскаков вошел в кабинет, и Железняков поднял голову от бумаг.

— Вы меня вызывали? Здравствуйте.

— А-а, пропащий! Говорят — вышел, работает, а я его не вижу, не слышу и не в курсе всего. С возвращением… И рисуй обстановку. Это дело на контроле.

Баскаков, склонив голову набок, посмотрел на начальство.

— Это дело на контроле с воскресенья семнадцатого числа. Сегодня у нас вторник девятнадцатого… Я вышел на работу с утра и сейчас пятнадцать двадцать девять. Даже переодеться не успел, видите костюм? А он у меня единственный. Только-только доставлен первый объект, с ним занимаются… Так мне что — вполне туманную обстановку рисовать или можно работать дальше?