Дом на краю - Женя Онегина

барский дом, давно. До революции еще… Ну чего ты смеешься? Мне прабабушка рассказывала.

– Прям барский? – Илья не сдержал широкой улыбки.

– Ага… Барин не захотел свое добро терять. Ну когда это… Раскулачивать пришли… И все в землю закопал. А дом сжег. А потом его самого пристрелили. И за домом похоронили. Вот он с тех пор клад свой ищет. По ночам по округе бродит.

– Врешь ты все, Лялька! – изрек Илья, но как-то неуверенно. И Женька заприметила его обеспокоенный взгляд, украдкой брошенный на лес.

А подруга даже не обиделась. Только поплотнее закуталась в куртку и обняла себя за плечи.

Разговор почему-то больше не клеился. Картошка оказалась сверху обугленной, внутри сырой. Илья выглядел понурым, и девочки засобирались домой.

Парень вызвался их проводить. Расставшись с Лялей у ее калитки, Илья и Женя, не сговариваясь, свернули к речке.

– Ты ей веришь? – вдруг спросил Илья.

– Об этом все знают, – пожала плечами Женя. – Потому и в доме том никто не живет.

– А клад?

– Может есть, а может и нет. Никто не искал. А может и искал, только мне не докладывал.

– Неужели тебе совсем не интересно? – обиделся Илья.

– Сказки слушать?

– Клад искать!

– Клад может и интересно, да только как его искать? На это, наверное, и разрешение нужно. У тебя есть?

Друг задумчиво покачал головой.

С того вечера Илью будто бы подменили. Он ходил хмурый и невыспавшийся. Женя ни о чем не спрашивала. Вечерами они, теперь уже втроем, бродили точно призраки по округе, не зная, чем себя занять. К середине июля погода резко испортилась. Ночи стали непривычно холодными, а дни дождливыми. Женька страдала от безделья, а еще от странного, навязчивого желания как-то помочь другу. Однажды за обедом она даже рассказала об этом деду.

Тот ее внимательно выслушал, некоторое время молча смотрел в окно, а потом сказал:

– Вам надо в санаторий. Ну то есть в старую усадьбу. Наверняка у них есть какие-то записи. На велосипеде через лес километров пять не больше. Скажешь, что в школе задали доклад. Ведь задали же?

– Задали, – Женька машинально кивнула.

Признаться, ехать через лес ей не хотелось. Лосиные мухи, мошкара, дорогу, и без того старую, почти непроходимую, наверняка размыло из-за дождей… Но посмотрев вечером на унылое лицо Ильи, она решилась.

План был воспринят на ура! И даже поддержан Лялькой.

Но на следующее утро, как назло, снова зарядил дождь. Из дома было не выйти. Читать не хотелось, старенький телевизор ловил единственную программу, и ту с помехами. Женька, тяжело вздохнув, достала блокнот и карандаши, и сама не заметила, как нарисовала старый сад, беседку. И одинокую маленькую девочку.

– Откуда это у тебя? – тихо спросил Илья, когда зашёл к ней пару дней спустя.

– Нарисовала, – Женька равнодушно пожала плечами, но мысленно приготовилась защищаться.

– Ты видела Аню?

– Мельком.

– Ясно… Можно я возьму? Для нее.

– Возьми. Конечно.

– Ты здорово рисуешь.

– Спасибо.

Они поболтали еще немного, о разных пустяках. А потом его позвала тетя Люба. Трехлитровая банка с парным молоком уже стояла на крыльце.

Из-за надвигающейся грозы в деревне отключили свет. Женька и дед с тоской смотрели на керосиновую лампу, горящую на столе. Заняться было определенно нечем. Резкий стук в дверь заставил их тревожно переглянуться. Дед Саша нехотя поднялся и пошел открывать.

– Ане плохо, – проговорил Илья с порога. – Вы не могли бы отвезти меня в санаторий на машине? Там есть телефон. И врачи.

– Едем, – просто ответил дед, надевая плащ.

– Я с вами! – воскликнула Женька, и мужчина только рукой махнул, соглашаясь.

Далеко они не уехали. Из-за дождей небольшая речушка за сутки превратилась в бурлящий поток, дорогу размыло, и старые дедовы Жигули увязли в грязи по самое днище.

– Что с девочкой? – спросил дед, перекрикивая шум дождя. – Точно сами не справитесь?

Илья только покачал головой.

– Тогда беги через лес, парень. Напрямую километра три с небольшим будет. Фонарь вот возьми. К матери твоей зайду.

– Я с ним! – вдруг сказала Женька и на всякий случай насупилась.

Она думала, что дед не отпустит. Но тот только рукой махнул и сказал:

– Бегите уж!

Гроза приближалась. Над их головами сверкали молнии, и каждый раз, ожидая очередного раската грома, Женька испуганно задерживала дыхание. Идти было трудно. Ноги в сапогах на пару размеров больше по щиколотку утопали в грязи. Плащ потяжелел от дождя. Но Илья упорно шел вперед, и Женька старалась не отставать. До санатория они добрались уже в сумерках. И долго стучали в закрытые на ночь ворота, пока, наконец, окошечко привратницкой не открылось.

Хмурый старик с длинными белыми усами обвел ребят недовольным взглядом и спросил:

– Чего нужно-то?

– Позвонить! Скорую помощь вызвать.

– Так бы сразу и сказали, – пробурчал сторож, – а то ишь стучать выдумали. Решил, шпана какая… ан нет… Ступайте за мной! Люську будить будем!

Люську будить, однако, не пришлось.

Молодая женщина с жалостью посмотрела на промокших насквозь ребят. Выслушала внимательно. И сама ушла звонить в соседнюю комнату.

Потом был горячий чай, сухие полотенца и обещание, что домой их непременно отвезут, только чуть позже.

И тогда, в маленькой темной комнате, окно которой выходило на обрывистый берег реки, Илья легонько притянул девчонку к себе и поцеловал. Женька удивленно распахнула глаза, а он рассмеялся. Заливисто и громко.

– Знаешь, я хотел это сделать еще в темных сенях тети Любы, но ты опрокинула на меня ведро ледяной воды.

– Вот уж неправда, – фыркнула Женька и улыбнулась.

И тогда он поцеловал ее еще. Его губы были сухими и горячими. А щеки ледяными. Голубые глаза горели каким-то странным, незнакомым ей огнем…

А еще полчаса спустя Уазик с брезентовым верхом высадил их у дома на краю. Люся, оказавшаяся фельдшером, быстро вошла внутрь. А Илья задержался только для того, чтобы сказать:

– Увидимся.

Утром дождь закончился. Женька провела весь день, наблюдая за тропинкой к дому тети Любы. Потом они с Лялькой сидели на качелях под старой липой. Женька рассказала ей все, и теперь подруга разделяла ее нетерпение. Илья так и не появился.

К вечеру, не в состоянии больше находиться в неизвестности, Женя сама отправилась к дому на краю. Свет в окнах не горел. Тихо, стараясь быть незаметной, она прошмыгнула за калитку и поднялась на крыльцо. На двери висел огромный замок.

Спустя неделю Женя вместе с дедом вернулась в Москву.

Двадцать лет спустя

Ржавые ворота дома на краю были распахнуты. Когда-то ухоженный сад зарос и превратился в непроходимую чащу. Женя остановилась как вкопанная,