Луи Буссенар - Приключения парижанина в стране львов, в стране тигров и в стране бизонов

— Но ведь опасности больше нет… Так сказал месье Андре.

— При этой болезни бывают внезапные рецидивы. Потом… я хоть и очень рада, что вы вернулись, но меня тревожит, что и вы можете заболеть.

— Об этом не тревожьтесь, сударыня, — прервал ее Бреванн. — Фрике и ваш муж закалились, совершив путешествие по болотам. Здешние миазмы на них не подействуют. С другой стороны — нами приняты необходимые гигиенические меры, так что едва ли стоит ожидать дальнейшего распространения эпидемии. Наконец, мы уходим из этих мест на юг, машина уже разводит пары, и свежий воздух открытого океана сразу освежит корабль… Сударыня, мы оставляем вас наедине с супругом. Вам, вероятно, о многом надо поговорить с глазу на глаз. Пойдем, Фрике.

— Сейчас, месье Андре. Но я должен отдать госпоже Барбантон отысканную мною вещь, которой она несомненно обрадуется.

Парижанин вынул из кармана кожаный мешочек, из которого высовывались концы оборванной цепочки.

Он открыл его и достал знаменитый медальон.

— Эту вещь я вытащил из желудка змеи семь с половиной метров длиной. Змея нечаянно проглотила ее вместе с вором. Я не открывал медальон, не желая быть нескромным. Да и запирается он, вероятно, с каким-нибудь секретом. Впрочем, это неважно. Не угодно ли вам, сударыня, удостовериться, на месте ли билет?

Горячо поблагодарив юношу, который, в сущности, возвратил ей и семейное счастье, и состояние, мадам Барбантон дрожащими руками открыла медальон и вскрикнула от разочарования.

Медальон был пуст.

Фрике и Андре не знали, что думать, и только Барбантон хранил спокойствие.

— Ну что ж! — сказала больная, быстро все обдумав. — Билет потерян, значит, выигрыш пропал. Лучше не думать об этом. Хотя все-таки жаль: ведь он обеспечил бы нам безбедное существование. Ничего, мы оба будем работать — не правда ли, мой друг?

— Элоди, вы потрясающая женщина. Уж как мне понравилось то, что вы сейчас сказали, вы и представить себе не можете. Конечно, мы будем работать, если захотим. А не захотим — будем жить на свои доходы. Вам это знакомо?

Он неторопливо вынул из кармана видавший виды бумажник, из него также неторопливо достал сложенную вчетверо бумажку и подал жене.

— Как!.. Билет!..

— Две тысячи четыреста двадцать один. Мой метрический номер, если вы не забыли.

— Вот это да! — вскричал изумленный Фрике. — Как же так, жандарм, билет у вас, а вы все время молчали?

— Я о нем совершенно забыл. Дело было так. Приехав в Сунгойю после моего побега отсюда, я заметил, что этот непорядочный негр украл у вас медальон. Будь я на службе, я бы его преспокойно арестовал, но тогда надо было действовать иначе. Не оставлять же такую ценность у этой скотины! На другой же день я напоил Сунгойю до положения риз, чем он был очень тронут и тут же произвел меня в генералы, а я воспользовался его состоянием, открыл медальон, вынул билет и закрыл опять. Вор вора обокрал! Конечно, это было нехорошо, в особенности со стороны человека, служившего в жандармах, но, принимая во внимание обстоятельства… Наконец я действовал с самыми добрыми намерениями. Я имел в виду передать билет вам вместе с моей доверенностью.

— Правда?

— Честное слово. Когда мы прибыли на фритаунский рейд, я хотел передать его Фрике, прежде чем мы расстанемся, но при виде желтого флага и признаков траура на яхте я обо всем забыл.

— Теперь все объясняется, — заметил Фрике. — И за разбитые горшки пришлось поплатиться одному Сунгойе… Но вы, генерал, — и везет же вам, однако!

— Правда, мне повезло, но это в первый раз в жизни и, вероятно, в последний. Мы с женой оба выиграли на один и тот же билет. Вы, дорогая Элоди, выиграли приличный денежный куш, а я — добрую жену. Разумеется, из нас двоих я богаче, — прибавил с несвойственной ему галантностью бывший жандарм.

От желтой лихорадки умирают не все. С ней можно бороться. И лучшее средство — как можно скорее бежать из очага заразы, переместиться в более холодный климатический пояс или горную местность. Само собой разумеется, не следует забывать гигиенические меры и, прежде всего, уничтожить все, чего касались больные.

В борьбе с этой болезнью надо уметь сохранять хладнокровие, самообладание и занять свое внимание, сосредоточив его на борьбе с ней, чтобы не оставалось времени предаваться унынию и боязни.

В ожидании возвращения матросской делегации с похорон Андре распорядился произвести тщательную дезинфекцию яхты, а как только делегация вернулась, «Голубая антилопа» вышла в море, взяв курс на мыс Доброй Надежды.

На другой день после отплытия обнаружили еще один случай заболевания, но течение болезни позволяло надеяться на лучшее, и матросы успокоились. Кажется, лихорадка покидала корабль.

От Фритауна до Капштадта около четырех тысяч пятисот километров.

«Голубая антилопа» доплыла за десять дней безо всяких приключений и по прибытии восемь дней стояла в карантине. На это распоряжение английских санитарных властей роптать не приходилось, оно было вполне уместным и оправдывалось обстоятельствами.

Барбантоны сияли счастьем, точно молодожены, которых только что повенчали. У жандарма не было больше причины продолжать плавание на «Голубой антилопе». Госпожу Барбантон оно тем более не интересовало. Условились, что в Капштадте они сядут на пароход, отходящий в Европу.

Прощание было трогательным. Весь экипаж, от капитана до юнги, дал Барбантонам слово навестить их в Париже. Отставной жандарм сказал, что это станет для него настоящим праздником, и он угостит матросов на славу.

Взяв запас угля и живности, яхта в одно прекрасное утро ушла неизвестно куда.

Быть может, мы с ней еще встретимся.

Часть вторая

ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПАРИЖАНИНА В СТРАНЕ ТИГРОВ[1]

ГЛАВА I

Детские слезы. — Переводчик. — Жертва Людоеда. — Подвиги старого тигра. — Пятьдесят человек в полгода. — Неожиданный мститель. — Фрике, парижский гамен. — Послание. — Делить шкуру неубитого тигра. — Тигр-филантропофаг. — Не судите по наружности. — Охота. — След. — По джунглям. — Под высокими деревьями. — Поляна. — Человеческие останки. — Кладовая Людоеда.

— Не плачь, ну не плачь! Лучше скажи, что случилось. Может, найду, чем тебя утешить. Как жаль, что здесь негде купить игрушки, я бы подарил тебе барабан, рожок или бильбоке[2] — и ты бы успокоился.

Ребенок не понимал, что ему говорят, но голос был ласковым. Он с серьезным видом поднял на иностранца свои черные глаза и продолжал плакать — без слов, без рыданий, даже без вздохов.