Хаджи-Мурат Мугуев - Рассказы разных лет

Но старому вояке снова не повезло. В бою у Новочеркасска его сильно контузило в голову, и он был признан врачебной комиссией «негодным к несению военной службы и подлежащим демобилизации по статьям №…».

— Не может такого быть!.. — упрямо заявил лихой казак. — Ну, раненый я — это верно, ну, дюже контуженный в голову — тоже правильно… Так ведь стрелять по врагу еще сгожусь, опять же хоть за конями поглядеть или чем пособить молодежи… Оставьте при полку, не обижайте на старости лет! — взмолился Бабич.

В глазах и в голосе Родиона была такая мольба, такое отчаяние, что главный врач не выдержал и уже от себя добавил: «Годен для несения легкой работы в глубоком тылу».

— Чего мне в тылу делать? — снова обиделся казак. — Моя баба и сношка и без меня управляются с работой. Не для того я кавалер ордена святого Георгия и Красного советского Знамени, чтобы в такое время навоз в станице на огород таскать! Поддержите, товарищ полковник, старика! Мое от меня еще не ушло. Мое время впереди, — говорил старик командиру полка, попытавшемуся отослать его домой.

На следующий день Бабича назначили подносчиком пищи на передовую.

— Конечно, это не эскадрон водить в атаку, — рассуждал казак, — однако опять же на передовой братам-товарищам помогать. Это дело подходящее.

Прошло четыре месяца. Родион Бабич аккуратно, минута в минуту, появлялся на передовой, таща термоса с чаем, кашей и щами для своих «братков-товарищей».

Вскоре медаль «За отвагу» засверкала рядом с орденом Красного Знамени и георгиевской лентой.

Майор Павлов подошел к смеющимся красноармейцам. Под деревом, чуть в стороне, стоял высокий сутуловатый немец в очках и в коротком, с куцыми рукавами мундирчике. При виде офицера он поспешно одернул полы и, выпрямляясь, напряженно-ожидающе глянул на майора.

— Здорово, орлы! — сказал Павлов и, кивая на пленного, спросил: — Откуда гость? Твой, что ли, Бабич?

— Так точно, товарищ майор, — ответил казак.

— Велели довести до штаба? — оглядывая немца, продолжал Павлов.

— Никак нет, товарищ майор. Осмелюсь доложить, что этого фрица я самолично взял в плен возле самых позиций.

— Как самолично? — удивился Павлов.

— Так точно! Разрешите доложить?

Родион Иванович любил отвечать начальству по старинке. «Как еще со времен фельдмаршала Суворова полагалося», — пояснял он. И сейчас, разговаривая с майором, он щеголял перед всеми староказацкой выправкой и подтянутостью бывалого воина и крепкого строевика.

— Ну, докладывай, Родион Иваныч, — чуть улыбнувшись, разрешил майор.

— Так что, иду я утречком с позиций, куда завтрак ребятам носил. С фронту пушки палят. Ничего, не поймешь, откель кто бьет. Так как я уже значит, дело свое справил и назад иду пустой, я не спешу. Сел во ржи, покурил малость, слушаю, как на передовой бьются. А там, товарищ майор, жарко. Мины да снаряды рвутся, и до меня нет-нет, а осколок либо пуля долетает. Посидел я, только хотел встать, слышу, где-то говорят. Я прислушался. Верно! Балакают двое, да не по-нашему, а чисто по-немецкому…

— Да разве ты умеешь по-немецки? — улыбнулся майор.

— А как же! Я с ними уже три войны воюю. Ну, залег я в рожь, — продолжал Бабич, — да на пузе вперед пополз. Гляжу — немцы. Этот вот, — кивнул он на беспокойно глянувшего на него немца, — а с ним другой, помоложе. Сидят во ржи и промеж себя об чем-то толкуют. Я слушаю. И видать, сбились они с дороги, спорят да серчают… Лежу я минуты три да думаю: ну, а дальше чего? Оружия при мне никакого, хоть бы кинжал, и того нет. Одни термоса, а у них винты у обоих да парабель имеется. Как быть, чего тут сделаешь. Упустить со своей земли немцев сердце не позволяет. Выскочил я изо ржи да как зареву: «Бросай оружие, руки вверх, мать вашу так!» Этот немец как сидел, так и остался. Весь побелел, зашелся, только глазами луп-луп, аж очки вспотели, а второй фриц, тот посмелей оказался: хвать винтовку да в упор в меня — самое ухо пробил…

Тут только майор Павлов увидел, что левое ухо казака было окровавлено, опалено и покрыто черной пороховой копотью.

— …Я тут ему вежливо так говорю: «Ты что это, разбойник, делаешь, на людей бросаешься!» — да с размаху ка-ак вдарю ему термосом в зубы. Он на спину бряк, а тут и этот немец опамятовал да к своему ружью подбирается, а другой фриц малость очухался да опять в меня из винта целится. Что тут будешь делать с ними? Я поднял с земли камешек да как ахну его этим камешком по башке… Ну и успокоил…

— И большой камешек? — еле сдерживаясь от смеха, поинтересовался майор.

— Да не дюже штоб, а порядочный. А тут как увидел этот немец, что у того башка затрещала и юшка по морде пошла, вскинул руки «хэнде хох» да чего-то по-своему залопотал…

В эту минуту пленный немец неожиданно поднял руки кверху и с трудом, но, внятно выговаривая, сказал по-русски:

— Ми тотальни немец…

— Твое счастье, что вовремя сдался, а то я б показал тебе своим камешком тотальную войну, — под общий хохот закончил рассказ Родион Иваныч.

КАЗАЧЬЯ ЗАСАДА

Очерк

— …Вам известны обстановка и условия, в которых придется действовать? — спросил Доватор, не без удовольствия оглядывая стоявшего перед ним высокого стройного лейтенанта.

— Так точно, товарищ генерал! Командир полка объяснил задание и обстановку.

— Садитесь. Я повторю и уточню задание, — сказал Доватор, присаживаясь за простой деревенский дощатый стол. — Дорогобуж в руках немцев. Два батальона неизвестной нам пехотной части сегодня утром выступили из города и идут лесной дорогой через Анненково на село Скворцы. Вот они, эти села. — Доватор показывал на карте очерченные красным карандашом кружочки. — Ваша задача — не столько приостановить движение врага, сколько внести дезорганизацию и страх в его тылы… Понимаете?

— Так точно, товарищ генерал-майор, понимаю.

— Вы давно в комсомоле?

— С августа 1939 года, — ответил лейтенант.

— Командование вашего полка и помощник по комсомолу указали на вас. Не подкачайте, оправдайте доверие рекомендовавших вас людей. В разъезде будут молодые, энергичные люди, что облегчит вам задачу. Это, конечно, не означает, что пойдет только молодежь, будут и другие, но комсомольцы составят основное ядро вашего маленького отряда. Вы уже виделись с людьми, идущими в разъезд?

— Так точно, товарищ генерал. Лучших для такого задания и не надо. Только разрешите обратиться с просьбой…

— Обращайтесь.

— Разрешите взять в разъезд и нашего старика, «папашу», как мы называем его.