Николай Буянов - Искатель. 2013. Выпуск №7

— Посмотрите вокруг, — сухо проговорил Бонапарт. — Здесь сто пятьдесят тысяч солдат, которых я должен спасти. И только два моста. На них и так слишком мало места.

Он развернулся и, ссутулясь, направился вниз по дороге.

— А как же я, ваше величество? — несмело спросил Жизак. Он был бледен как полотно. — Что будет со мной?

Наполеон остановился.

— Ах да… Вы ведь тоже пострадали, месье, вас держали под дулом пистолета… Капитан, освободите этого молодца и включите его в расстрельную команду.

Похоже, я поторопился сказать, что Жизак был бледен. По-настоящему он побледнел только сейчас, после этих слов. Ему протянули ружье. Он отшатнулся от него, как от ядовитой змеи.

— Нет… Нет, ваше величество, я не могу… Я не палач!

— Вы тот, — раздельно сказал Наполеон, — кем вам прикажет стать ваш император. Впрочем, у вас есть выбор. Вас тоже могут расстрелять, как возможного сообщника.

Весь предыдущий день со стороны Борисова была слышна канонада. Теперь же, когда русские пушки замолчали, мне показалось, что я оглох от тишины. Меня привели к кромке леса и подтолкнули к сосне. Жандармский капитан отошел к солдатам и коротко приказал:

— Товьсь! Целься! — И угрожающе добавил, взглянув на Жизака: — И не дай бог тебе, приятель, пальнуть мимо — иначе второй залп будет по тебе.

Жизак поднял приклад к плечу и с отчаянием заорал:

— Ты сам виноват, Гийе! Мы с тобой были бы уже на мосту, какого черта ты это сделал?

Я не ответил. Ему будет легче стрелять, если я промолчу. Вот только свист… Свист острой бритвой полоснул по барабанным перепонкам, что-то упруго ударило неподалеку от меня, вспышка ослепила, и я упал лицом в снег. За первым взрывом последовал второй; затем третий… Что-то тяжелое рухнуло рядом со мной и прокричало в ухо:

— Гийе, мать твою, ты жив?

Я пошевелился вместо ответа.

— Ты жив, вот дьявол… А их всех убило — всю расстрельную команду и капитана… А мне ногу распороло осколком. Слушай, надо отлежаться здесь, пока все не утихнет, и двигаться к мосту.

Я извернулся и посмотрел на его ногу. Я не был особенно силен в медицине, но и моих скудных познаний хватило, чтобы понять: дело плохо.

— Как же ты дойдешь? — спросил я.

Жизак скрипнул зубами.

— Доковыляю как-нибудь.

Не знаю, сколько раз мы падали и поднимались. Русские, пристрелявшись, перенесли огонь ближе к переправе, и теперь там творилось что-то невообразимое. Не было и речи о каком-то порядке и субординации: всех охватила паника, солдаты сталкивали генералов с настила, лошади спотыкались о бревна, бревна разъезжались, потому ч*го были плохо закреплены, и люди проваливались, ломая ноги. На упавших наступали бегущие следом, все кричали, ругались осипшими голосами, и никто не слышал друг друга.

Взрыв раздался совсем рядом. Водяной столб взметнулся вверх, и я почувствовал, как деревянный настил под ногами встал дыбом. Я попытался удержать равновесие, но меня сбило с ног, кто-то ухватился за мою шинель, и мы полетели в воду.

Меня словно окунули в жидкий огонь. Дыхание перехватило, и я ушел в глубину, из которой не мог вырваться, потому что одной рукой держал Жизака за шиворот. Наконец мне удалось вынырнуть. Рядом показался Жизак — захлебывающийся, с жутко выпученными глазами… Он почему-то отталкивал меня, вместо того чтобы держаться.

— Ты что? — выкрикнул я.

— Плыви… — скорее понял я, чем расслышал.

— А ты? Я без тебя…

— Плыви!!! — заорал он из последних сил.

Я оглянулся. Жизака нигде не было. Вокруг барахтались люди — они кричали, захлебывались, молотили руками по воде и уходили под воду — с тем, чтобы больше не вынырнуть. Неожиданно моя рука наткнулась на бревно. Оно было скользким и ходило в воде ходуном, и тем не менее я держался. Держался из последних сил, пока ноги не почувствовали опору…

Не знаю, сумел бы я самостоятельно выбраться на берег. Однако и тут мне повезло: кто-то схватил меня за шиворот и буквально вытряхнул на благословенную сушу. Иначе я, скорее всего, замерз бы там, у кромки воды. Впереди, шагах в тридцати, горел огонь. Я пошел на него, плохо соображая, зачем это делаю: с тем же успехом я мог бы пойти назад к реке — направление не имело значения.

Огонь оказался костром, сложенным из плавника. Возле него сидело человек десять. Тот, кто помог мне доковылять до него, протянул флягу с вином. «Можно сказать, мы вытащили счастливый билетик, — криво усмехнувшись, проговорил он. — Знаете, сколько народа успело переправиться? Всего сорок тысяч. Сорок — из ста пятидесяти, так-то… Я капитан Дорнэ, — отрекомендовался он. — Ваше имя, сударь?»

— Жизак, — сказал я после секундной паузы. — Рядовой Люсьен Жизак, господин капитан, двести восьмой волонтерский пехотный полк…

Глава 12

Следы

Следователя звали Николай Николаевич Колчин — это имя было отпечатано на простенькой белой картонке, которую Егор получил днем накануне. Тот день вспоминался с трудом, точно после тяжкого похмелья: приезд опергруппы, повальный шмон в особняке — начиная с карманов его обитателей и заканчивая экскурсией по территории специально вызванного кинолога со служебной овчаркой. В программу также вошли снятие отпечатков пальцев, взятие потожировых следов и запротоколированных показаний — единственная, к кому при этом проявили хоть какой-то такт, была Мария — на правах вдовы (впрочем, вдова испокон веков первая попадала список подозреваемых)…

Сегодня они сидели вдвоем в кабинете следователя в здании областной прокуратуры: Николай Николаевич Колчин и Егор. Следователь рассеянно листал какие-то бумаги, изредка отвлекаясь на телефонные звонки; Егор по другую сторону письменного стола мял в пальцах сигарету и мрачно разглядывал линолеум под ногами.

— Не могу поверить, — глухо произнес Егор. — Мария отравила собственного мужа… Чушь. Вы же ее совсем не знаете.

— Есть доказательство: отпечатки пальцев Марии Владимировны на пузырьке с ядом. Железная улика, которую трудно будет перешибить.

…Железную (точнее, пластмассовую) улику — пузырек с белой крышкой и надписью «Феназепам» на фоне стилизованной пальмы — обнаружили уже под занавес, когда дом был тщательно осмотрен от чердака до подвала, а вместе с ним — и парк, и небольшой садик с одичавшими яблонями (Юлий наплевательски относился к окультуриванию плодовых деревьев). Возможно, пузырек нашли бы раньше, если бы он не закатился в ямку, вырытую, по всей вероятности, кротом. Исследовав пузырек, сотрудники лаборатории прислали официальный отчет, который содержал два основных пункта.