Эмилио Сальгари - Трон фараона

— Меренра! — донесся оттуда встревоженный старческий голос. — Где ты, Меренра? Отзовись же!

— Я здесь! — откликнулся юноша, стараясь овладеть собой.

— Ты жив? Слава богам, покровителям Египта! — воскликнул, выходя из перелеска навстречу юноше высокий статный старик с седой бородой.

Он почти подбежал к молодому человеку и стал рядом с ним, положив руки ему на плечи.

— Можно ли так поступать, Меренра? — сказал он тоном упрека. — Разве ты не видел, что солнце заходит? Разве не слышал ты, что гиены уже выбрались из своих логовищ и бродят, как тени ночи, оглашая окрестности своим зловещим хохотом и визгом? Разве ты забыл, дитя, что мы почти в пустыне, где нас окружают тысячи опасностей?

— Я ничего не боюсь! — гордо и спокойно ответил Меренра, и в его прекрасных черных глазах блеснул огонек.

— Ты был у Нила? — продолжал говорить старик. — Ты бродил среди камышей? Разве не сегодня мы с тобой видели, как притаившийся в тинистой воде огромный крокодил, улучшив момент, схватил своими могучими челюстями за морду быка, подошедшего напиться воды, а царственный лев впился сзади в его круп сильными клыками?

— Я не боюсь ни львов, ни крокодилов! — опять ответил старику Меренра.

— Но, дитя, ведь с заходом солнца выходят из реки духи вод, из земных недр — духи земли, вылетают из могил вампиры, снуют, переполняя воздух, тысячи, мириады низших духов, среди которых так много злых, стремящихся причинить зло человеку! И ты не делал заклинаний, могущих оградить тебя от их нападения!

Юноша вздрогнул и мельком оглянулся.

Да, он не боялся хищников пустыни, он не боялся встречи с крокодилом, со стаей подлых, кровожадных и трусливых гиен. Но таинственные духи, незримыми стаями снующие под покровом ночи над землей, ищущие добычи! Но вылетающие из полузабытых могил вампиры!.. Невольно его рука стала шарить у пояса, там, где в широких складках его простого одеяния прятался остро отточенный меч.

— Иди же, иди, Меренра! — продолжал увлекать его за собой Оунис. — Иди. Ты забыл, что я говорил тебе? Сегодня — великий день. Сегодня я буду говорить с тобой долго, как никогда, быть может, всю ночь, и пусть каждое мое слово врезается в твою память, оставляя в ней такие глубокие следы, какие резец скульптора оставляет на гранитной плите, высекая иероглифы. Разве ты не помнишь, что пришел день, когда должно исполниться пророчество?

— Какое? — живо отозвался юноша.

Не отвечая прямо на вопрос, Оунис обратился и простер руку по направлению к востоку.

— Твой юный взор видит лучше, чем мои усталые, старческие глаза. Скажи, что видишь ты над горизонтом?

Меренра быстро взглянул в указанном направлении.

— Звезда! — воскликнул он изменившимся голосом. — Звезда, которой раньше не было. И у нее„ Да, у нее длинный, напоминающий меч хвост, тянущийся за ней, как светящееся облако. Она — красна, как кровь, она светлеет с каждым мигом. Что значит это, Оунис? Скажи скорее!

— Это, — отозвался старик дрогнувшим, взволнованным голосом, — это тот вещий знак, появление которого было предсказано и свершилось в назначенный срок. Это знак великий, таинственный, святой!

Он неожиданно опустился на колени, и, схватив обе руки Меренра, поцеловал край его одежды, произнеся, словно заклинание, слова:

— Привет тебе, будущий владыка святой страны наших предков! Привет тебе, чей приход знаменует появившийся на небе огненный меч! Он был красен — прольется кровь, ибо меч падает на головы грешных. Он посветлел — это означает, что так светло будет твое царствование. Привет тебе, юный фараон Древнего, Вечного Хуфу!

— Что ты говоришь? — бормотал пораженный юноша, пытаясь поднять старика. — Ты болен, Оунис? Опомнись!

Старик встал и, шатаясь от охватившего его волнения, сказал хриплым голосом:

— Нет, я не болен. Злые духи не затуманили моего сознания, нет. Восемнадцать лет ждал я прихода этой звезды, появления на небе этого огненного меча. И каждый день я глядел на небо; текли годы, а великий знак неведомого не являлся моим очам, и отчаяние овладело моей душой. И вот сегодня совершилось предсказанное, и кровавый огненный меч заблистал над горизонтом. А я уже думал, что мои очи закроются могильным сном раньше, чем придет желанный миг, и я оставлю тебя на земле одиноким, не открыв тебе своей тайны… Но иди же, дорогой Меренра! Следуй за мной в наше жилище, которое так скоро будет теперь покинуто нами.

Меренра вдруг остановился, охваченный одной мыслью.

— Ты говоришь, старик, о славном и великом будущем для меня? — сказал он, пристально глядя на своего собеседника.

— Да. Так судили предвечные боги! — ответил Оунис.

— Ты — жрец, и тебе ведомо многое, чего не знаю я, — сказал юноша, — но, Оунис, я боюсь, — не исполниться твоим пророчествам! Боюсь, я покину наше жилище, но лишь для того, чтобы отдаться волнам Нила. Пусть несут они мое несчастное тело к холодным волнам далекого моря!

—Что ты хочешь сказать этим? — обеспокоился старик. — Да, Нил понесет нас, но понесет к полному свету и высшей славе, а не к мрачным могилам!

— Хорошо. Пусть будет так! — уныло отозвался Меренра, подавляя вздох. — Позволь мне молчать покуда, как молчал долгие годы ты. У меня есть тоже тайна, тяготящая мою душу, но я не в силах пока еще открыть тебе ее.

— Какая?

— Придет время — и ты узнаешь ее!

— Пусть будет по-твоему, о владыка! — ответил старый жрец. — Но идем же, свет моих глаз! Приспел час, и нам нельзя терять ни мгновения даром! Предопределенное небесными вестниками должно исполниться!.. Законы вселенной неизменны!..

Юноша все еще оставался в нерешимости. Старик умоляюще глядел на него.

— Хорошо, пойдем! — проговорил наконец Меренра, и истощенное лицо старого жреца блеснуло гордостью.

II. Тени прошлого

Следуя за жрецом Оунисом, Меренра, который все еще не мог отделаться от навеянных загадочными словами жреца чар, дошел по узкой и извилистой тропинке, круто поднимавшейся по скалам, до небольшой пещеры, убранной убого и украшенной только единственной бронзовой лампадой. Буйволовые шкуры лежали на чистом и гладком каменистом полу, изображая два ложа. Здесь и там по углам стояли простые высокие узкогорлые глиняные амфоры, в которых хранились масло, вода и кое-какие припасы. Над местом, где находили ночью отдых и покой старый жрец и его питомец, висели простые, но великолепной работы короткие обоюдоострые мечи с широкими лезвиями и несколько легких, но крепких щитов из твердой, как дерево, буйволовой кожи. Войдя в пещеру, Оунис опять почтительно склонился перед юношей и сказал, прикладывая руки к своей широкой груди:

— Будь благословен твой приход, о владыка Египта, ты, ради которого бессмертные боги послали на небо Египта звезду, схожую с огненным мечом! Но ты молчишь? Или тебе ничего не говорят мои слова? Или, в самом деле, годы пребывания в пустыне усыпили твою душу и тебя не волнует, когда старый Оунис говорит тебе: «Ты — сын знаменитых „властителей Нила“ — фараонов. Ты — будущий фараон!»