Грибная история - Надежда Храмушина

разговаривала больше, не манила его. И запомни, как увидишь, что в доме какая вещь плохая появилась, нагреби в ведёрко золы из своей печки, да брось туда её, а утром на дорогу высыпь, вместе с золой. Сейчас до твоего дома многая нечисть дорогу уже знает, будут к сыну твоему постоянно дорожку протаптывать. А если вокруг Губца грибы кругом вырастут, собирай их, читай над ними сонное заклинание. А сын у тебя теперь до конца жизни будет освещённый двумя солнцами — белым и чёрным». Вот что мне сказала Симилия. И я всё сделала, как она мне сказала. А потом мне бабушка Клава приснилась. Стоит возле меня, по голове гладит, улыбается, и ничего не говорит. Я поняла, что дошёл до неё червленый обряд. И так мне на душе стало хорошо. Вот после этого я и поняла, как это, с чистым сердцем обряд проводить, как и сказала мне Симилия.

— Вера Петровна, а Вы тоже будете Губцом? Когда-нибудь? — Спросила я.

— Если он зашевелится, то придётся и мне становиться Губцом. — Вера Петровна тяжело вздохнула — Раз нет такой силы, которая погубит Вереду, остаётся только принять это.

— А после Вас? Кто будет после Вас Губцом? — Продолжала допытываться я — Григорий Иванович отмечен Вередой, ему нельзя к ней, так ведь?

— Знаешь, сколько я думала про это? У меня есть две племянницы. Если только одну из них готовить.

— А почему Вы не спросили Симилию, может, за столько лет эта Вереда уже не так сильна, всё-таки она на голодном пайке, если можно так выразиться. А вдруг уже можно над ней провести окончательный ритуал, чтобы навсегда забыть про неё.

— Спрашивала, только ответа нет, Симилия ко мне больше не приходила.

— Вера Петровна, а что у вас тут на зеркале за знаки написаны? — Я показала на зеркало.

— Как и предупреждала Симилия, не раз в доме у нас тут разные вещи нехорошие появлялись. А один раз из зеркала на меня морда смотрела, испугалась я, даже закричала. В тетрадке есть охранный оберег дома. Я его не только на зеркале написала, но и на всех окнах.

За окном раздался смех Наташи, и хлопнула калитка. Они долго топали на крыльце, потом Григорий Иванович заглянул в комнату:

— Что это вы тут такие торжественные сидите? Поссорились что ли?

— Да рассказываю про житьё наше, да здоровье стариковское. — Вера Петровна встала, взяла остывший чайник, и пошла на кухню.

— Да ладно вам! Мам, я же тебе привёз прибор магнитный, давай-ка покажу, как работает. Скоро оба с батей забегаете, как новенькие! — Григорий Иванович полез в свою сумку и достал из неё коробку.

Показалась в дверях Наташа. На лице у неё появились небольшие красные пятна. Она села со мной рядом.

— Ты что вся в пятнах? — Спросила я — Как себя чувствуешь?

— В каких? — Она повернулась к зеркалу и поглядела в него — Ого! Не знаю, утром не было. Может аллергия на что-нибудь?

— На свежий воздух и натуральные продукты? — Я покачала головой — Нет, не похоже. Да не три ты их! Ладно, скоро домой, там разберёмся.

— Тебе понравилось здесь? — Она внимательно посмотрела на меня — Ходишь какая-то загадочная. Всё нормально у тебя? Отдохнула душой?

— Отдохнула она. — Ответила за меня Анфиса — Зову её ещё здесь на денёк остаться. Вы с Гришей поезжайте, а Оля останется. Поможет в моём доме разобраться, там мне помощник нужен.

— Неожиданно. — Наташа задумалась — А что, больше некому?

— Некому, Гриша ведь не остаётся. — Анфиса мне кивнула, и мы с ней вышли во двор — Оля, позвони своему профессору, расскажи всё, что тётя Вера сказала, и спроси, можно ли как помочь ей. А может он приедет сегодня? Мы его встретим.

Остаться здесь, в Каневке, у меня планов не было. Но я решила сначала позвонить Сакатову, переговорить с ним, а потом и решить, что мне дальше делать.

Я вышла из двора, и пошла к речке, на ходу набирая Сакатова. Разговор выдался долгим, если учесть то, что он постоянно перебивал меня, задавая вопросы, ответов на которые у меня не было, или, придумав, что не расслышал, заставлял меня ещё раз повторять ему уже сказанное. Но его пытливый ум сразу же нашёл ответ на первый, мучавший нас всех, вопрос.

— Оля, Вереду можно уничтожить. Надо мыслить шире. Во-первых, телом она грибница, а грибница по своему физическому составу более напоминает человека, в ней приблизительно девяносто процентов воды.

— И что нам это даст?

— Слушай дальше. Само слово «вода» произошло очень, очень давно, и означает «живая» влага. Именно воду назвал известный академик Петрянов самым необыкновенным веществом в мире, и сказал, что именно вода создала нашу живую планету. Если бы не вода, наша цивилизация была бы уничтожена тысячу раз. От эпидемий, пожаров, холода, солнца, ну и так далее. И заметь, все знают, что у воды три агрегатных состояния — твёрдое, жидкое и газообразное. Но это не так, вернее, так, но не совсем. Есть ещё одно удивительное состояние воды. Это «стеклянная» вода. При температуре минус сто двадцать градусов вода становится вязкой и тягучей, как патока, а вот при минус ста тридцати пяти градусах вода превращается в «стеклянную» воду, твёрдое вещество, в котором отсутствует кристаллическая структура. Она обнуляется. Поняла, про что я? То, что в ней было заложено, а именно, память, а у воды есть память, она исчезает, и при последующем нагреве вода перерождается.

— Мудрёно, но вроде я понимаю. Но как ты сможешь всю грибницу, в земле, среди корней и всяких червяков, остудить, вернее, заморозить до минус ста тридцати пяти градусов?

— Господи, Оля, а научные достижения для чего делаются? Для чего десятилетия, а порой и столетия, учёные делают опыты, которые ведут нас к новым открытиям? Существует так называемая «чистая» наука, которая, вроде бы, и не несёт ничего полезного людям. Но это не так! Приходит момент и это обязательно пригодится! Как сейчас. — Он выждал эффектную паузу, но я промолчала, поэтому он продолжил — Давление! Высокое давление. Именно давление в двадцать атмосфер выдаст такой же результат. Только более кратковременный. Но нам достаточно короткого воздействия на грибницу, чтобы хоть на мгновение кристаллическая её структура разрушилась.

— То есть погибнет и мицелий грибницы?

— Конечно! Грибница выдерживает давление только в восемь атмосфер! Это тоже не мало, скажу тебе. К слову, она устойчива даже к радиоактивному излучению, и, кстати, может расти даже в непригодной для других растений серной кислоте.

— И чем,