Сергей Гомонов - Режим бога (Последний шаг)

Кампан ринулся в обратный путь. Ядовитый шип не раз впивался в задеревеневшую желтовато-серую кожу. С каждым прыжком лицо проклятого обидчика приближалось.

— А! — вскрикнул шаман, когда брошенная в него унцерна с привязанной к ее туловищу блестящей мятой бумагой всадило жало ему в бедро, выскользнула и, шипя, удрала в кусты. — Марун вевер!

Изуродованное тело Кампана, готового довершить начатое шипохвостом убийство, мгновенно обмякло и, словно из него выдернули костяк, рухнуло в костер.

Грязно ругаясь, Улах отправился устранять последствия ответного новогоднего подарка от Та-Дюлатара.

Ноиро привстал на локте уцелевшей руки. В дверь вошел лекарь, и выглядел он взбудораженным.

Налив воды в большой чан, Та-Дюлатар подставил таз, разделся, вступил в него и, поливая себя из ковша, тщательно вымылся, а затем, выплеснув старую воду, налил свежей, в которой замочил грязную одежду.

Журналист ничего не понимал. Лекарь выглядел сосредоточенным, как пред операцией.

— Что случилось? — спросил раненый, силясь встать и ухватывая прислоненный к лежаку костыль.

Та-Дюлатар, как будто не слыша его, неторопливо надел все свежее и чистое, расчесал гребнем вымытые волосы, напился воды из чайника и только потом повернулся к Ноиро.

— Ито, — произнес он и поманил журналиста за собой.

Молодой человек заторопился встать, однако лекарь жестом остановил его и покачал головой. Чуть подумав, Та-Дюлатар изобразил, будто спит, прикрыл глаза и слегка взмахнул руками, словно крыльями.

И Ноиро догадался.

«Только бы получилось! — мелькало в мыслях. — Только бы получилось, я ведь ни разу вот так, срочно, не пробовал!»

Он слышал, как Та-Дюлатар улегся на свою кровать за ширмой.

Ноиро волновался, у него не получалось. И вдруг в груди слабо заныло, а мозг превратил эту странную, сладостно-тоскливую, похожую на ностальгию, боль в слово: «Явись!» Медленно, плавно в голове нарастал гул. Тело завибрировало, неохотно расставаясь со своей сутью. На миг он успел увидеть над собою Незнакомца в черном балахоне — и тот одним рывком вытащил его на серую пустошь, едва понял, что разделение произошло. А там он, нисколько не церемонясь, закинул Ноиро на радугу.

Журналиста опутало безумным, изнуряющим иссушающим сладострастием. Но почему, почему здесь это такая пытка?!

Та-Дюлатар уже стоял на радуге, но даже не думал помогать застрявшему в пространстве спутнику. Он терпеливо ждал, когда тот расправится со своими химерами.

Наконец Ноиро избавился от последней вспышки похоти и упал на радугу.

«Теперь здравствуй, Ноиро, — прозвучал у него в голове знакомый баритон. — На радуге можно общаться, ничего не забывая. Радуги соединяют между собой миры».

Ноиро вспомнил, как отец учил его, четырехлетнего, плавать в море. Положив его на воду, он отступал. Мальчик трепыхался, глотал соленые брызги, но плыл, и с каждым разом это получалось у него все лучше!

«Нам нужно поговорить, садись», — сказал Незнакомец и подал пример, усаживаясь на хрустальную поверхность.

Лучи света бегали по граням горного стекла, преломлялись и заставляли хрусталь рождать мелодии солнечного спектра.

«Мое настоящее имя — Кристиан Элинор, — продолжал Незнакомец, чуть двинув капюшоном. — Здесь я выгляжу — когда, конечно, хочу так выглядеть — монахом».

«Что такое монах?» — не понял Ноиро, но следом пришел образ шамана, все пояснивший.

«Ты тоже можешь выбрать для себя форму. Но это неважно».

«А какая форма у меня сейчас?»

Кристиан Элинор со своей обычной небрежностью махнул рукой. Часть радуги вскинулась перед ними гигантским зеркалом, и Ноиро увидел себя.

Он был просто средоточием света, принявшего очертания человеческого тела. У него не было ни лица, ни глаз, ни носа, ни рта, не было пальцев на руках и ногах — но все это возникало, как только Ноиро замечал их отсутствие. А откуда-то из спины, извиваясь, выходила длинная серебристая нить, тянущаяся в никуда. Только теперь журналист обратил внимание, что на такой же «привязи» был и Незнакомец, но тот умел отвести глаза постороннему, и если не вглядываться нарочно, увидеть нить Элинора было нельзя.

«Хорош? — в мыслеголосе целителя прозвучала улыбка. — Я позвал тебя ради просьбы. Но если ты еще не в силах, то…»

«Я в силах! — быстро возразил Ноиро. — Я уже сам встаю и неплохо передвигаюсь!»

Еще бы: прошло уже десять дней! Иногда раненому казалось, что он почти совсем выздоровел.

«Не в том дело. Завтра мне придется отлучиться на весь день. Я буду выглядеть, как мертвый».

«Мне ли не знать!»

«Я буду выглядеть, как совсем мертвый! — упрямо повторил мысль Элинор. — У меня не будет биться сердце, ты не заметишь пульса и дыхания, к вечеру тело слегка закоченеет и станет ледяным, и по возвращении мне придется долго лежать, пока кровь снова с прежней скоростью побежит по артериям и наполнит мышцы, органы, мозг. Только сверхчувствительные приборы смогли бы уловить в том состоянии признаки теплящейся жизни. Но это не смерть. Я хочу, чтобы ты знал».

Ноиро кивнул. Он успел ухватить нечаянный образ, вспыхнувший в памяти Незнакомца: ночь, тревога и полные обреченности темные глаза невероятно красивой женщины рядом с ним, в его объятиях. Журналист вспомнил облик Элинора в физическом мире и сообразил, что эта красавица была под стать ему и внешне, и душой. Именно она — это чувствовалось! Может быть, он увидел жену Та-Дюлатара, и с нею случилось непоправимое? Почему такие страдания испытывает целитель, воскрешая ее образ? И почему этот образ всегда с ним? Он не посмел спросить, а Элинор не стал отвечать, хоть и понял, что Ноиро теперь знает о ней.

«Тот, кто проклял тебя, Ноиро, проклинает меня уже девятнадцать лет, — продолжал Незнакомец. — Он не оставляет попыток разделаться со мной…»

«Но за что? Что мы с вами сделали ему?!»

«С тобой. На „вы“ — это все ненужные сложности. Особенно здесь…»

Девятнадцать лет… Если девятнадцать лет назад — Ноиро тогда было всего шесть — Элинор был в таком возрасте, что мог спровоцировать Улаха на проклятие, то сколько же ему теперь? Журналист считал, что лет тридцать, максимум — тридцать пять.

«Мне сорок пять, — ответил лекарь, или услышав его мысли, или логически поняв, о чем может задуматься человек, узнав такое. — Я был твоим ровесником, когда мы впервые увиделись с Улахом. Сегодня он сделал очередной ход в этой изрядно затянувшейся партии… Завтра ты останешься один, поэтому будь начеку. Он, конечно, еще нескоро отойдет от моего сегодняшнего подарка, — Элинор тихонько хмыкнул, — но на всякий случай не стоит терять бдительность. Слава Всевышнему, Улах пока так и не узнал о двадцать первом числе!»