Луи Буссенар - Приключения в стране тигров

Андре питал бессознательное отвращение к пресмыкающимся и невольным движением стряхнул ящерицу на палубу. Он уже хотел столкнуть ее ногой за борт, как подбежал лоцман и умоляюще проговорил:

— Хозяин, не губите. Ради вашего слуги.

— Опять священное животное? Ну ладно, пусть будет по-твоему.

— Спасибо, хозяин. Да хранит вас дух Аломпры.

Бреванн позвал Сами и попросил поподробнее расспросить лоцмана о ящерице. Сами исполнил поручение и поведал следующее:

— В ящерице обитает дух Аломпры, основателя нынешней бирманской династии. В тысяча семьсот пятьдесят втором году близ Авы жил зажиточный землевладелец Алоон. Рядом с его усадьбой стоял богатый монастырь, настоятель которого пользовался большим уважением местных жителей. Жители округа Пегу напали на округ Ава и разграбили обитель. Алоон снабдил монахов провизией и тем спас от голодной смерти. Караван с провиантом он провожал сам и, уезжая обратно, услышал вдруг подземный гул.

— Фра! — сказал Алоон настоятелю, что означает «владыка, господин». — Уходите сейчас же отсюда, иначе вы погибнете со всеми монахами.

— Почему?

— Начинается страшное землетрясение. Бегите, бегите!

Настоятель послушался. Как только он с братией вышел за ограду, монастырские стены обрушились под ударами сильнейших подземных толчков. С тех пор Алоона стали считать провидцем. Через некоторое время пегуанцы опять напали на аванцев и принялись опустошать их земли. Алоон собрал людей и прогнал захватчиков. Ободренный этим успехом, он возглавил сводное войско из всех бирманских племен, наголову разбил пегуанцев, освободил страну и короновался в качестве императора под именем Алоон-Фра. Так возникла Аломпра. Алоон стал могущественным государем. Он завоевал Пегу, Майцур и некоторые другие области и собрался уже завоевать Сиам, но внезапно умер на восьмом году царствования.

— При чем же тут ящерица? Что общего между ней и Аломпрой?

— Этого я не могу вам сказать, — отвечал лоцман. — Сие тайна многочисленных потомков Аломпры. Я тоже один из них, хотя и занимаюсь сейчас скромным ремеслом. Но этой тайны я не раскрою даже вам.

На шестой день утром яхта прошла мимо грандиозных развалин Авы, мертвого города, бывшего в течение четырех веков столицей Бирмы. От него сохранилась только четырехугольная городская стена, окружающая теперь парк, в котором аллеями служат прежние улицы.

В шести километрах от мертвой Авы яхта миновала Амарапуру, еще одну столицу, покинутую в 1857 году и переведенную в Мандалай.

Наконец, еще через шесть километров, показался и сам Мандалай.

Капитан направил «Голубую Антилопу» вдоль левого берега, где местная пароходная компания недавно провела работы по углублению дна.

Яхта встала на якорь недалеко от столицы, в трех километрах от юго-восточной башни городской стены.

Мандалай был построен по обычному плану китайских городов, имеющих квартал для варваров. Он расположился в двум километрах от реки Иравади, с которой соединялся дорогой, обстроенной домами, амбарами, складами. Город имел форму квадрата, каждая сторона которого равнялась двум километрам, и был обнесен зубчатой кирпичной стеной, с тремя воротами с каждой стороны.

Мощеные камнем пролеты расходились из центра в разных направлениях, пересекаясь под прямыми углами. Между большими улицами помещался причудливый лабиринт переулков и тупиков. Столичные дома выглядели очень просто. Большинство из них были построены из бамбука и покрыты рогожей, пальмовыми листьями, даже дерном. Держались сооружения на столбах, поднимающихся на полтора метра от земли. В центре города встречались редкие кирпичные постройки.

Внутри столицы находилась еще одна квадратная стена, окружавшая императорский дворец. За ней стояли дома для жен его величества, министров и Белого Слона.

Отсюда до стоянки «Голубой Антилопы» было три километра. Но, к счастью, именно на такую дальность стрельбы была рассчитана имевшаяся на яхте пушка.

Бреванн взял с собой толмача с лаптотом и произвел тщательную рекогносцировку, руководствуясь планом города, полученным от губернатора.

В китайском предместье он нанял у одного купца несколько десятков верховых лошадей для себя и своей команды. Тремя из них он воспользовался тут же, чтобы вместе со слугами поехать во дворец.

Тековые ворота дворцовой ограды оказались надежно закрытыми. Перед ними с пистонным ружьем мерно вышагивал часовой в каком-то красном мундире на манер английского.

Через Сами Бреванн попросил пропустить их во дворец. Солдат отослал просителей к начальнику, находившемуся в помещении гауптвахты.

Дверь отворилась, и показался старший офицер. Увидев чужестранца, он спросил очень вежливо на английском языке:

— Что вам угодно, фра?

— Представиться императору.

— Сейчас, фра, никак нельзя.

— Ну тогда хотя бы первому министру.

— Ничего не получится. При дворе глубокий траур. Все дела прекращены, пока убийца Белого Слона не искупит своего преступления. Это произойдет послезавтра.

Андре не мог подавить в себе невольной дрожи.

— Тем более я должен немедленно переговорить с императором или министром.

— Говорю же вам, исключено. Если я доложу об этом, меня казнят. Да я и не могу этого сделать, дверь заперта изнутри. Послезавтра пожалуйте.

— Хорошо.

Бреванн развернулся и поскакал в предместье к китайцу.

— Когда будут готовы остальные тридцать лошадей? — бросил он.

— Сейчас. Только оседлаем их.

— Смотри же. Мы скоро вернемся.

Пять минут спустя Бреванн уже был на яхте. Еще через две минуты капитан объявил поход и предстоящий бой. Свисток боцмана созвал весь экипаж наверх.

Андре отобрал тридцать молодцов, выдал им оружие и повел на берег. Остальные четырнадцать во главе с капитаном остались на яхте.

Все это заняло четверть часа.

— Где динамитные петарды?

Подали пакет с петардами. Бреванн объяснил, как с ними обращаться. Потом наскоро переговорил с капитаном, и они сверили часы. Отряд двинулся в путь.

Сначала прошли в предместье, к дому китайца.

У того все уже было готово. Лошадей оседлали и взнуздали.

Андре достал из кармана упаковку золотых монет, распечатал ее и высыпал условленное количество новеньких фунтов стерлингов в руки просиявшего торговца.

Каждый выбрал себе по коню и вскочил в седло. Получился превосходно вооруженный отряд кавалерии, сплоченный предвкушением скорой битвы.

Доехав до первой городской стены, Бреванн для обеспечения тыла оставил у ворот шестерых бойцов, а с остальными поскакал к дворцовой ограде.