Виталий Гладкий - Приключения-91

Уже стемнело, когда он подъезжал к Манхэттену — каменной сказке с подсвеченными шпилями и куполами небоскребов; миллиардами огней, отражавшихся в Ист-Ривер, перечеркнутой мостами, — символу Америки, созданному великолепной фантазией зодчих со всего света.

А через час столица мира сгинула за спиной, и зарябила в глазах Алика светящаяся в ночи выпуклыми пирамидками разметка скоростной дороги, уходящая на запад. Рядом, на бархате сиденья тускло блестел натуральной крокодиловой кожей портфельчик с тридцатью пятью зелеными... Как оказалось впоследствии — фальшивыми, вот почему столь и беспокоились о портфельчике бандиты... Но печальную эту истину Алик узнает уже в Сан-Франциско, когда хозяин бара, родственник тамошних Аликиных друзей, сунув первую же сотенную в машинку для проверки купюр, возвратит Адольфу деньги обратно, покачав укоризненно головой...

Ему-то, впрочем, Алик денежки и запродаст: по настоящей пятерке за ненатуральную сотню. Сплавит ему же Алик по дешевке и приобретенное по кредиткам испанца барахло...

С разочарований начнется бытие Бернацкого на западном побережье.

ИЗ ЖИЗНИ БОРИ КЛЕЙНА

Боря Клейн был истинным арийским красавцем. Белокурая бестия — про него. Мужественное лицо, пронзительные голубые глаза, твердый подбородок, фигура атлета, напор и жизнелюбие. Отжаться от пола двести раз или пробежать по размытой от дождя пашне тридцать километров не являлось для Бори какой-либо трудностью. О незаурядной физической силе его говорит один из эпизодов, когда столкнулся Боря лоб в лоб на «Жигуленке» с «КамАЗом», управляемым нетрезвым водителем, и попытался водитель в ужасе прозрения с места происшествия скрыться, ибо «Жигуленок» представлял из себя жестяное месиво, а уж что случилось с водителем — описать мог лишь протокол судебно-медицинского вскрытия; и скрылся уже, как думалось пьянице, когда, сдав задом с односторонней улицы, куда в дурмане заехал с обратной ее стороны, он ринулся прочь, но вдруг, километра через четыре, притормозив на светофоре, увидел в зеркальце размашисто бегущую по улице фигуру с рулем от «Жигулей» в руке. И, прежде чем сообразил, что это и есть живой труп, был извлечен из «КамАЗа» наружу, серьезно рулем бит и представлен для разбора происшествия в ГАИ.

Помимо фантастической силы, присутствовал в Боре логический, присущий немцам ум, но ум живой, гибкий, социально отточенный, — видимо, оттого стал Боря в свое время кандидатом математических наук, однако от стези преподавателя-доцента в вузе отказался и, презрев зарплату в несколько сотенных, подался в круги иные, близкие к теневой экономике, — валютчикам и и спекулянтам автомобилями. Комбинации на этих поприщах Борей выдумывались изящные, прибывали деньги, появилась дача в подмосковной Малаховке, «Ауди», на которой, помимо бизнеса, ездил он в леса, где бегал в снегах, а затем, разгоряченный, голышом купался в сугробах — водилось за ним такое пристрастие, как у других, например, к регулярным возлияниям. Так бы и жил Боря, не тужил, если бы к персоне его не стали активно присматриваться милицейские власти, да и запутался он в великом множестве женщин, слепо его обожавших. Четырех жен с девятью детьми содержал Борис. А кроме того, познакомившись как-то с заезжей американкой-аспиранткой, завел с ней нешуточный роман, получив впоследствии известие из Америки, что там, в заокеанской дали, рождена его иностранной подружкой дочь, и зарубежная его семья ждет не дождется отца.

Вот и возникла у Бори мысль: а не свалить ли? От опасности воздаяния за свершенные валютно-спекулятивные мероприятия, от притязаний на него многочисленных супружниц, да и вообще... Не нравилось Боре в стране трудящихся. С каждым годом представлялась она ему все отчетливее и отчетливее в образе некоего динозавра — огромного, с маленькой головкой и прожорливой зубастой пастью; динозавра, пожирающего самого себя: свою плоть, мозг, топчущего все вокруг... Взять хотя бы экологию, чье качественное начало Боря ценил необыкновенно и чувствовал тонко. Снега, в которых он бегал, становились подозрительны в смысле чистоты, равно как и леса, где они лежали. А уж о городах и говорить не приходилось. Радиация, смог, грязь усиливающейся волной давили на здоровый организм Бори; законодательство кололо, как выскочившая из матраца пружина, напирал и личный фактор: прознав друг о друге, закружили карусель со скандалами и угрозами обремененные здоровыми Бориными отпрысками супружницы, и пришлось Борису на всякий случай выкупить себе вызов на постоянное жительство из государства Израиль, благо фамилия его арийская сходила в этой стране за иудейскую.

Разрешение на выезд в условиях начинающейся демократизации было получено холостяком Борей быстро, но с отъездом он не спешил, зарабатывая валюту и изыскивая способы ее переправки за пределы оставляемой родины. Однако накал страстей, бушевавший среди супружниц, достиг пика, и одна из них, по имени Галя, проведав о планах отца ее незаконнорожденного дитяти и осознав, что обещание жениться — подлая ложь, решилась на крайнее, добровольно рассказав заинтересованным органам правопорядка кое-что из жизни Бориса Клейна.

Ах, логика женщины: не мне, значит, никому... Даже если пострадаю сама. Да, шла Галина на риск, ибо не только была посвящена в таинства Бориных спекуляций, но и сама принимала в них активное участие, работая в ГАИ и выписывая разные документики на нечестные машины с перебитыми номерами кузовов и двигателей.

Однако ангел-хранитель, курировавший Борю, был бдителен, да и Борис не плошал.

Памятным вечером, возвращаясь после спортивной пробежки из лесопарка и неся в авоське спортивные трусы, майку и кило купленных по пути к дому помидоров, узрел Боря у своего подъезда желтую милицейскую машину и две черных «Волги» и — замедлил шаг, тревожно прищурившись. После позвонил по своему адресу из телефона-автомата.

— Алло? — ответил голос супружницы номер пять, и сказал Боря в ответ со вздохом:

— Понял.

«Алло», а не обычное «да», означало нахождение в квартире неизвестных лиц известной милицейской масти.

То, что виною всему Галина, Боря понял мгновенно, он умел выкристаллизовывать истину из сумятицы обстоятельств, а истина была хреновой: светило Боре опять-таки с учетом осознанных им следственных и судебных игр двенадцать лет. Отставив в угол кабинки телефона авоську со спортпринадлежностями и овощами и косясь в сторону желтой и черных машин, Боря осмотрел бумажник. Тысяча триста рублей, техпаспорт «Ауди», водительские права и — виза на выезд, ее он постоянно носил у сердца.

Далее прикинул Боря: завтра — воскресенье. Замечательный денек, когда отдыхают практически все граждане, включая сотрудников милиции и даже КГБ...