Дмитрий Биленкин - Искатель. 1970. Выпуск №6

Итак, затворничество Александра Селькирка кончилось 2 февраля 1709 года, 1580 дней спустя после ссоры с капитаном «Пяти портов».

— Поблагодарите провидение за то, что Страдлинг ссадил вас здесь, — сказал ему капитан Роджерс, после того как Селькирк, спустя несколько дней обретя все-таки дар речи, поведал ему вкратце свою историю.

— Почему же?

— Отойдя от Хуан-Фернандеса, «Пять портов» вскоре попал в бурю и пошел ко дну…

Дэмпьер отрекомендовал Селькирка как отличного моряка, и капитан Роджерс взял его с собой дальше в кругосветное плавание подшкипером. Лишь в 1711 году, не видав родных берегов почти восемь лет, Александр Селькирк прибыл на борту «Герцога» в Англию.

Буквально на другой же день боцман-отшельник стал самой популярной фигурой в порту. Стало модным съездить побеседовать с человеком, общавшимся в течение стольких лет только с козами. Правда, справедливости ради, отметим, что островитянин не стал за это время Цицероном, а похвальное воздержание от крепких напитков, отмеченное Роджерсом, сменилось злоупотреблением ими.

Как бы то ни было, но интерес к матросу-островитянину вырос еще пуще после того, как капитан Вудс Роджерс выпустил свою книгу «Путешествие вокруг света с 1708 по 1711 год» (в те времена в ходу были бесхитростные заглавия).

Центральной главой в книге был «Рассказ о том, каким способом Александр Селькирк прожил четыре года на острове».

Публика изумлялась, узнав, что «когда Селькирк пошел с нами на охоту, то обогнал лучших наших бегунов и превосходную собаку, которую мы держали на корабле». Восхищались сметкой и распорядительностью одиночки: «Когда одежда свалилась с его плеч, он сшил себе панталоны из козьей шкуры; нитками ему служили козьи жилы, а иголкой — гвоздь». Читатели того времени, сами многие познавшие и дальние походы, и долгие отсутствия, жаждали подробностей. 1 декабря 1713 года один из самых громких журналистов тех лет, Ричард Стил, напечатал в журнале «Инглишмен» большую статью со слов Селькирка (сейчас бы это назвали «литературной записью»).

Но куда более важным событием следует признать встречу Селькирка в Бристоле с другим известным журналистом того времени — Даниелем Дефо. Без сомнений, при иных обстоятельствах приключение Селькирка в конце концов так бы и кануло в хронике бурных событий последующих веков.

Но имя его осталось в истории, ибо в результате этой встречи появилась книга. Вот ее полное название:

«Жизнь и необыкновенные, поразительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего двадцать восемь лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки близ устья великой реки Ориноко, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля, кроме него, погиб, с изложением его неожиданного освобождения пиратами, написанные им самим».

Именно поэтому вспоминаем мы сейчас о шотландце, умершем в звании лейтенанта королевского флота на борту клипера «Веймут» четыре года спустя после выхода книги и похороненного по давней традиции в волнах зашитым в парус.

Как выглядел боцман-отшельник, знают те, кому довелось видеть в Шотландии, в местечке Ларго, отлитую из бронзы фигуру, обращенную лицом в сторону моря над входом в старинный дом Селькирков. А на клочке суши, называемом Мас-а-Тьерра, у входа в пещеру сейчас привинчена медная доска, установленная в 1863 году экипажем одного американского судна «в память об Александре Селькирке, прожившем на этом острове в полном одиночестве четыре года и четыре месяца». Как писал русский просветитель Новиков, «приятно видеть, из чего взял Даниил де Фе свое сочинение, которое все мы читали в детстве и которое будут читать наши потомки с наслаждением. Надобно сказать, что воображение английского романиста создало превосходнейшие узоры на этой простой, безыскусственной канве. Фе, вероятно, знал, кроме истории Селькирка, и похождение несчастного москита. Впрочем, лучшие и превосходнейшие сцены в Робинзоне принадлежат самому автору, а не рассказам о похождениях несчастных мореходов, которым случалось оставаться без всякой помощи на необитаемых и бесплодных островах».

К моменту сенсационного возвращения Селькирка и выхода книги капитана Вудса Роджерса с главой о приключениях боцмана на острове Мас-а-Тьерра знаменитому журналисту Даниелю Дефо исполнилось шестьдесят лет. Прекрасный сюжет — одиссея этого шотландца. Превосходный! Ведь это была, по сути, нарисованная жизнью иллюстрация к мыслям Дефо о том, что человек, не стесненный тесными рамками законоположений, ведет наиболее естественный для себя образ жизни. Превосходный сюжет!..

Дефо почти закончил к этому времени трактат по мореплаванию, где писал, что англичанам необходимо контролировать выход в океан реки Ориноко, магистрали, по которой удобнее всего будет проникнуть на Южноамериканский континент. Решено! Он переделает трактат в роман о жизни на острове в этих широтах героя по имени Робинзон Крузо. Робинзон — это чуть переправленное имя индейца Робина — помните? — о котором упоминал Вильям Дэмпьер. А Крузо — фамилия товарища Дефо по школе, фамилия редкая, а значит, запоминающаяся.

Дефо садится за работу. Словно кто-то другой, молодой, неутомимый, водит ею рукой. Шестидесятилетний писатель работает по двенадцать-четырнадцать часов в сутки и, забывшись сном, наутро свежий, трудится вновь и вновь. Увлекала и новизна жанра — ведь это был первый его роман.

Дефо перенес действие из одного океана в другой: с архипелага Хуан-Фернандес в Тихом океане на Тобаго, в Атлантику. Он оставил там своего героя не на четыре года и четыре месяца, а на двадцать восемь лет. И главное — Робинзон не только моряк, но еще и купец, человек, по убеждению Дефо, наделенный всеми добродетелями. Недаром же первая британская компания по заморской торговле называлась. «Обществом купцов-авантюристов»!

Книга — 350 страниц, в коричневом переплете — вышла в субботу 25 апреля 1719 года. На ней не было имени автора. Выл лишь обозначен кораблик — фирменный знак издателя Тейлора из лондонского Сити. Читатели восприняли книгу как подлинные записки моряка из Йорка.

«Робинзон» был встречен с триумфом. Сейчас бы сказали, что сочинение сразу возглавило список бестселлеров. В салонах и «кофейных домах» (Европа недавно узнала вкус этого напитка, что, впрочем, не мешало подавать в «коффи-хаузах» и напитки покрепче) люди беседовали, припоминая подробности приключений славного негоцианта Робинзона и его друга Пятницы, точно так же как беседуют и сейчас, два с половиной столетия спустя.