Танцующий бог - Иар Эльтеррус

и представить себе не мог, все было настолько красиво и соразмерно, что оставалось только восхищаться. Вот это точно работа либо древних чародеев, либо их наставников, еще более древних акала.

Пришлось долго идти по ничем не облицованным каменным коридорам, залам и анфиладам пустых комнат. Дворец оказался попросту огромен, но при этом малонаселен, позже Кейсав узнал, что большая его часть действительно пустует, будучи совершенно неухоженной — голый камень, больше ничего. И тому имелась причина — забывшие знания предков одичавшие потомки просто не умели пользоваться возможностями грандиозного сооружения.

Вскоре начались обжитые помещения, заставленные сделанной людьми мебелью и затянутыми шелком и бархатом стенами. Это почему-то выглядело убого, по крайней мере, Кейсаву так показалось, здесь должна была быть совсем другая обстановка.

— Сюда, — Ниркат показал на двери, охраняемые двумя гвардейцами.

Они вошли в просторную спальню с драпированными бежевым бархатом стенами. У стрельчатого окна стола большая кровать пол балдахином, на ней металась в беспамятстве худая, походящая на скелет молодая женщина. Она тяжело дышала, стонала, дергалась и дрожала. Две горничные пытались удерживать больную госпожу, вытирали ей пот со лба, но это не помогало — спустя мгновение она снова заливалась потом. Любому при взгляде на несчастную становилось ясно — не жилец, ей осталось максимум несколько часов. Любому, но не Кейсаву. Для чародея это был вызов его мастерству.

— Отойдите! — велел он служанкам, подошел к кровати, наклонился над мечущейся герцогиней и принялся внимательно осматривать ее.

Увиденное молодому чародею очень не понравилось, о подобном ему рассказывал учитель, но утверждал при этом, что знания о таких проклятиях давно утеряны, и не просто утеряны, а намеренно забыты — слишком они страшны. Прямо на груди женщины сидел черный паук в половину человеческой головы и пожирал жизненную энергию бедняжки, куда-то пересылая ее по пульсирующему багровому каналу. Для проклятой это сопровождалось адской болью, увеличивая тем самым выход энергии.

— Сейла! — позвал ученицу Кейсав. — Иди сюда.

Та подошла.

— Переключись на чародейское зрение.

Девушка сделала это, посмотрела на герцогиню и отчаянно завизжала, спрятавшись за спину наставника. От ее визга вздрогнули все в спальне.

— Ты чего орешь?! — возмущенно спросил Кейсав, поворачиваясь к ней.

— Я... я пауков боюсь... — растерянно пролепетала Сейла.

— Но ты его видишь?

— Вижу, конечно, вон как пожирает бедную, скоро совсем сожрет...

— Раз я тут, уже не сожрет, — успокоил ее Кейсав, затем повернулся к Ниркату. — Слышали?

— Слышал, — хмуро отозвался тот. — Что за паук?

Молодой чародей коротко объяснил.

— И что делать? — закусил губу глава тайной стражи. — Спасти можно? Что это вообще такое?

— Это компенсационное проклятие, наложенное очень сильным и очень умелым чародеем, скорее даже мастером Искусства, — пояснил Кейсав. — Оно для любого из нас буквально бросается в глаза, и я никогда не поверю, что ваш придворный чародей его не видел. А спасти госпожу можно, хоть мне это и нелегко дастся. Приведите двух живых овец, я переброшу проклятие на них, после этого их следует немедленно забить и сжечь дотла, ни в коем случае не использовать мясо или шерсть. Также понадобится несколько ведер горячей воды, десяток тазов и множество чистых полотенец. Плюс пять-шесть служанок, я объясню им, что нужно делать. Герцогиню будет немилосердно рвать, она станет потеть черной слизью, ее придется раз за разом обмывать и обтирать.

— Ясно, сейчас подготовим все необходимое, — кивнул Ниркат. — И... благодарю, что взялись.

— Учтите, госпожа вполне может умереть в процессе снятия проклятия, — предупредил молодой чародей. — Я кое-что умею, но я далеко не бог.

— Я это понимаю, — кивнул глава тайной стражи. — Значит, это именно проклятие погубило предыдущих жен его светлости?

— Да, — подтвердил Кейсав. — И это проклятие наложено на весь его род, потому после исцеления герцогини мне стоит посмотреть на него самого. Возможно, с герцога тоже придется снимать какую-то гадость.

— Я доложу его светлости, — нахмурился Ниркат.

Вскоре принесли все требуемое и притащили блеющих овец. Их привязали к ножкам кровати так, чтобы не могли пошевелиться. Кейсав объяснил служанкам, что нужно делать, обошел кровать вместе с Сейлой, которой велел внимательно смотреть и запоминать все, что он делает. Некоторое время молодой чародей молча стоял, заранее подготавливая нужные связки, чтобы не сплетать их в процессе работы — там счет пойдет на секунды, отвлекшись на создание связки, можно упустить общую нить снятия, и проклятие убьет герцогиню. Кейсав себе этого не простит! Фаэр научил его, помимо прочего, одной истине, которой следовал и сам. Делаешь что-то? Делай максимально хорошо, чтобы не пришлось потом переделывать. А если бедная женщина погибнет из-за его невнимательности, то в этом будет его вина, и это не изменишь и не переделаешь.

— Господин Ниркат, прошу проследить, чтобы мне никто не помешал, — обратился Кейсав к тому. — Кто бы ни пытался войти в покои, пусть даже сам герцог, он не должен делать этого, пока я не закончу. Если я отвлекусь, герцогиня умрет. И вина за ее смерть будет на человеке, сорвавшем ритуал. А теперь я начинаю. Ритуал займет около часа. Проклятие слишком глубоко въелось.

— Я вас понял, господин чародей, — наклонил голову глава тайной стражи.

Он выставил за дверь своих охранников, однако сам остался внутри, не считая себя вправе покинуть умирающую герцогиню. Чародей поднял руки, и вокруг кровати начали возникать бесчисленные светящиеся линии, заключая ее, его самого с ученицей и дрожащих служанок в странную, многомерную фигуру, назвать ее пентаграммой было нельзя — нечто неизмеримо сложнее. Затем зазвучал жутковатый речитатив на незнакомом, гортанном и пугающем, нечеловеческом языке. От его звучания Нирката бросило в холодный пот, подобных спектаклей никто из лэрских чародеев никогда не устраивал, судя по всему, этот молодой парень знает намного больше седых стариков, считающих себя мэтрами в Искусстве. Что ж, это было ясно хотя бы по тому, как он исцелил ребенка с раздавленными ногами.

Герцогиню выгнуло дугой, она протяжно закричала и затряслась, ее начало рвать вонючей черной слизью, льющейся из рта буквально потоком, а затем та же черная слизь стала сочиться из ее кожи. Напуганные до полусмерти служанки принялись обтирать тело госпожи влажными полотенцами, с ужасом глядя на Кейсава, продолжающего чеканить катрены ритуала на одном из древних языков акала, который пришлось изучить по требованию учителя. Проклятие начало поддаваться, хоть и очень неохотно.