Николай Буянов - Искатель, 2014 № 05

Сигареты он ей так и не купил. Она подумала, что стоит, пожалуй, дойти до круглосуточного киоска через три квартала. С трудом поднялась (все тело почему-то ныло, как после целой трудовой вахты возле раковины с грязной посудой), выключила телевизор, сунула ноги в кроссовки и вышла из комнаты.

Возле угла дома ее ждали. Мужчина — высокий и плотный — шагнул ей навстречу и преградил дорогу. Он был одет в черные джинсы и темно-синюю водолазку, которую можно было принять за черную. Он всегда одевался словно ночной воин-ниндзя — возможно, специально, чтобы нагнать на нее страх. Если так — что ж, его можно было поздравить, он вполне достиг желаемого.

— Куда собралась?

— За сигаретами.

— Садись, — коротко приказал он и кивнул на машину позади себя.

Айлун безропотно села — будто была его наложницей. Или новобранцем в армии, которого отвязный «дедушка» имел право послать куда угодно: хоть на вражескую амбразуру, хоть в соседнее село за самогоном. Возвращение из села с пустым бидоном приравнивалось к государственной измене и каралось расстрелом.

Разговаривали они всегда в машине, и всегда он ехал куда-нибудь — без видимой цели, просто наматывая круги по городу. Если разговор предстоял долгий, то маршрут мог закончиться на окраине, если короткий — он высаживал ее за пару кварталов до ее родной общаги: «Назад сама доберешься, не маленькая». Иногда давал деньги на такси.

— Ты поговорила с ним? — спросил он.

— Да.

— И что? Слушай, не вынуждай тянуть из тебя клещами каждое слово.

Она коротко пересказала беседу с Денисом — опустив разве что ее окончание. Мужчина задумчиво пожевал полными губами.

— Он тебе не поверил. Почему? — он в раздражении побарабанил пальцами по рулю. — Потому что надо было предъявить доказательство. Это же элементарно, черт возьми.

— Какое доказательство? — равнодушно спросила она.

— Твоей беременности, дура.

— В следующий раз привяжу подушку на живот.

Он недобро взглянул на нее — да какой черт «недобро», в таком состоянии он вполне был способен придушить ее. Или воткнуть нож под сердце, или прибить гвоздями к распятию.

— Может, ты просто не интересуешь его как женщина? — задумчиво предположил мужчина. — Или плохо стараешься? Я тебя из дерьма вытащил — небось, надоело под вокзальными ментами корячиться? Устроил на приличную работу, свел с Денисом, сделал так, чтобы ты попала на съемки этого идиотского ролика, собрался дать денег на дорогу… А ты что? Ноги разучилась раздвигать?

Она молча отвернулась кокну, пытаясь определить, где они находятся: до вожделенного киоска с куревом езды было минут пять от силы, а они наматывали километраж уже пятнадцать. Ага, пешеходный центр — только добирались они сюда кружным путем — так молодой человек, провожая свою пассию домой, нарочно ведет ее дальней дорогой с удобными скамейками и минимумом работающих фонарей: «Радость моя, ну что ты упрямишься? Посмотри, никого вокруг нет, опасаться нечего…»

В их свидании романтики не было ни капли. Мужчине за рулем совершенно не хотелось лезть девушке под юбку — хотелось банально съездить ей по физиономии. И он тут же, буквально через минуту, осуществил свое желание — после ее невинного вопроса: «Зачем вам все это надо?».

— Что?

— Зачем вы подкладываете меня под Дениса?

Тогда он ее и ударил — тыльной стороной ладони, наотмашь. На скуле появился кровоподтек: у мужчины на безымянном пальце был перстень, вот кожу и рассадил…

— Извини, не сдержался, — он по-волчьи оскалился, нажал на тормоз и развернулся к собеседнице, принудив ее вжаться спиной в сиденье. — И запомни: будешь задавать вопросы — найдут где-нибудь в подворотне со сломанной шеей. Жалко такую красоту портить. Кстати, насчет красоты… — он открыл портмоне, пошарил там и бросил ей на колени мятую десятидолларовую купюру.

— Купи себе какой-нибудь кремушек, замажь. И вылезай, вон твои сигареты.

Она на ощупь толкнула дверцу и вышла на тротуар. Машина тут же умчалась, сверкнув габаритами. Темно (Айлун оглянулась по сторонам): вечер, а может, ночь, часов она не захватила. Знакомый киоск — грязноватая будашка на Афанасия Никитина — оказался закрыт: весь мир нынче ополчился против Айлун, ни в каком окопе, ни в каком блиндаже этот натиск не сдержишь. Она села на бордюр и сжалась в комочек, прислонившись плечом к металлической двери. Дверь была неудобная: ребристая и пахла нагретой задень масляной краской, однако давала некую призрачную иллюзию защищенности. Словно в далеком детстве, когда от всех жизненных невзгод существовало универсальное средство — крыша фанерного домика рядом с песочницей, посреди их двора. И песочницу, и домик возвел одноглазый плотник Автандил, бежавший в Коканд от войны, которая охватила однажды его родной аул. Домик простоял во дворе долго, лет пять, каждую весну его подновляли и подкрашивали — туда, несмотря на невеликие размеры, словно в варежку из сказки, набивалось иногда человек по десять детворы. В зависимости от возраста и общего кругозора там

— играли в дочки-матери;

— играли в «секу» на щелбаны;

— рассказывали друг другу страшные истории про летающие гробы, отрезанные руки и самозакрывающиеся школьные автобусы;

— курили «травку»;

— целовались;

— занимались фарцовкой.

В одну из темных августовских ночей домик (к счастью, пустой в тот момент) сгорел дотла. Грешили на самого Автандила: якобы тот, разругавшись с женой, хлебнул водки, облил собственное творение бензином из канистры и чиркнул спичкой. Так оно было или не так— осталось за кадром: наследующий день Автандил исчез. С собой он прихватил рюкзаке провизией, охотничий карабин, с которым по осени ходил на уток, и три упаковки патронов. Из этого соседи сделали вывод, что плотник подался на войну с неверными, захватившими когда-то его аул. Жена, с которой он разругался, толстая продавщица Мариам, выла на весь двор, выдирала из головы остатки волос и грозилась свернуть суженому шею, когда тот одумается и вернется.

Кажется, Айлун задремала, потому что увидела сгоревший домик целым, утопающим в белом тополином пуху, и дядю Автандила, распивающего чачу с местным участковым. А проснулась от звука шагов с противоположной стороны от киоска. Она осторожно выглянула из-за своего укрытия: так и есть, какой-то перец лет двадцати пяти, в стареньких кроссовках, видавшей виды рабочей джинсе и фирменном кепарике козырьком назад. В мускулистых руках он нес коробку — судя по размеру, из-под телевизора. Следом появился второй, помоложе и посубтильнее, с двумя клеенчатыми сумками наперевес. Оба подошли к краю тротуара и встали, не сделав ни одного знака (то есть не засвистев и не махнув рукой), но из-за угла тут же выехал неприметно-серый фургон — Айлун еще подумала, что машина, наверно, проделала далекий путь, а за углом ждала условленного времени. Оба парня подошли к фургону, открыли заднюю дверцу и быстро погрузились туда вместе с поклажей. Шофер выбросил недокуренную сигарету и неожиданно оглянулся, встретившись взглядом с Айлун. Отчего-то та испугалась: глаза у водителя показались ей недобрыми. Не сердитыми, не угрожающими, ничего подобного: просто с таким взглядом очень удобно пришпиливать бабочку — еще живую — к странице гербария. Или ловить в прицел очередного неверного — хотя кто это такие, девушка представляла себе плохо, лишь одноглазый Автандил мог бы просветить ее в этом вопросе…