О. Генри - Вождь краснокожих

– Мой юный друг, – отвечает этот суслик Альфред Э. Рикс, тотчас становясь на задние лапки, – у меня есть друзья в Денвере, которые будут рады мне помочь. Если бы у меня было сто долларов, я бы…

Бассет распечатывает пачку и швыряет Риксу пять бумажек по двадцать долларов.

– А тебе, Торговля, сколько надобно? – говорит он, обращаясь ко мне.

– Спрячь свои деньги, Труд, – говорю, – я не какой-нибудь там эксплуататор-кровопийца. Доллары, которыми я привык пользоваться, принадлежат простофилям. Им они только жгут карманы. Когда я стою на улице и продаю какому-нибудь олуху золотое кольцо с бриллиантом за три доллара, я зарабатываю на этом деле два доллара и шестьдесят центов. Но при этом твердо знаю, что он намерен подарить его своей девчушке и получить от нее столько, будто кольцо стоит не меньше ста двадцати пяти. Таким образом, чистого дохода у него сто двадцать два доллара, а у меня – два шестьдесят. Так у кого прибыль больше – у меня или у него?

– А когда ты за полдоллара продаешь нищей старухе щепотку песка, чтобы уберечь ее лампу от взрыва, в какую сумму ты исчисляешь ее доход? Песок-то, как тебе известно, стоит сорок центов за тонну.

– Ты не понимаешь, – говорю я, – вручая покупку, я заодно учу ее, как следует чистить лампу и вовремя подливать керосину. Если она последует моим советам, ее лампа не только не взорвется, но и прослужит вдвое дольше. А с моим песком она еще и чувствует себя намного спокойнее. Таким образом, обе стороны расходятся, довольные друг другом.

Тем временем Альфред Э. Рикс чуть не целует сапоги Биллу Бассету.

– Мой юный любезный друг! – восклицает он. – Никогда мне не забыть вашей щедрости. Господь вас вознаградит. Но умоляю вас, оставьте эти преступления и обратитесь на стезю добродетели!

– Ах ты, крыса несчастная, – посмеивается Билл, – беги в свою норку и держи язык за зубами. Для меня все эти догмы[29] – все равно, что предсмертное сипение велосипедного насоса. Чего вы добились со своими высоконравственными системами отъема денег у сограждан? Даже брат наш Питерс, который то и дело смешивает чистое искусство вора с торгово-промышленным жульничеством, и тот полный банкрот. И все-таки, – обращается он снова ко мне, – лучше бы тебе взять у меня малость долларов, пока я не передумал окончательно.

А я снова повторяю, чтобы он спрятал свои деньги. Я никогда не разделял того почтения к краже со взломом, которое питают к ней некоторые. И никогда не брал с людей деньги просто так, всегда давая взамен хотя бы пустячный сувенир – чаще всего для того, чтобы научить их не попадаться на удочку снова.

Тут Альфред Э. Рикс снова кланяется Биллу Бассету и желает нам всяческих успехов. Он говорит, что раздобудет на какой-нибудь ферме лошадей и доберется до следующей станции, а оттуда поездом прямиком в Денвер.

Я прямо вздохнул, когда это жалкое пресмыкающееся наконец-то уползло. Не человек, а ходячее пятно на нашей профессии. К чему привели все его грандиозные аферы? Не сумел даже заработать на хлеб, оказался в долгу у незнакомого беспринципного громилы! В то же время я его немного жалел. Ну на что годится такой Рикс без солидного стартового капитала? Он беспомощнее, чем черепаха, опрокинутая на спину. У него не хватит ума выманить даже грошовый карандаш у пятилетней девчушки.

Как только мы с Биллом Бассетом остались вдвоем, мне вдруг пришла в голову одна комбинация, заключавшая в себе маленький торговый секрет. И я подумал: а покажу я этому взломщику сейфов, в чем заключается принципиальная разница между трудом и бизнесом.

– Не нужно мне твоих даров, Билл, – говорю я ему, – но если ты согласишься оплатить наши расходы по совместной эвакуации из окрестностей города, финансам которого ты причинил столь безнравственный ущерб, буду весьма признателен.

Билл Бассет соглашается, и мы первым же поездом устремляемся на запад. Прибываем в Аризону, в городок Лос-Перрос, и я предлагаю Биллу попытать там счастья. В этом городе жил на покое мой старый наставник Монтегю Силвер. Он давно отошел от дел, но я твердо знал, что в случае чего он одолжит мне некоторую сумму, чтобы сплести паутину, в особенности если поймет, что на примете у меня – жирная муха. Билл Бассет заявляет, что для него все города на одно лицо, потому как работает он в основном по ночам. Словом, сошли мы с поезда в Лос-Перросе; чудный городок в районе серебряных приисков.

Я держал наготове свой элегантный коммерческий план, который можно было бы сравнить с камнем на палке, которым я намеревался въехать Биллу Бассету точно в затылок. Нет-нет, я не собирался воровать у него деньги, но хотел научить его скромности и сдержанности, а за этот урок взять с него те четыре тысячи семьсот пятьдесят пять долларов, которые оставались у него, когда мы сошли с поезда. Но едва я заикнулся о вложении капитала в одно выгодное предприятие, как он облегчается в следующих выражениях:

– Брат мой Питерс, – говорит он, – идея твоя сама по себе неплоха. Скорее всего, я так и поступлю. И знаешь, что я сделаю, братец Питерс? Я открою ма-аленький игорный домик. В твоем жульничестве слишком много унылой рутины, этого я не выношу. И не привык я торговать вразнос мутовками или сбывать фермерам питательные мучные препараты для скота, изготовленные из опилок. Но игорный бизнес – отличный компромисс между кражей серебряных ложек и продажей перочисток.

– Так, значит, ты отказываешься обсудить мое деловое предложение?

– А ты разве еще не понял, – отвечает он, – что я не птица и уж тем более не рыба, поэтому дожидаться, пока я клюну, – дохлый номер?

И вот он снимает комнату над местным салуном и принимается искать, где бы ему купить мебель и две-три картинки на стены. В тот же самый вечер я отправляюсь к моему учителю, и он, ознакомившись с моим бизнес-планом, выдает мне двести долларов взаймы. В Лос-Перросе имелась всего одна лавка, где торговали игральными картами. Я иду прямо туда и скупаю все колоды. Утром, едва только лавка открылась, я уже тащу всю эту кучу колод обратно. «Мой компаньон, – говорю, – передумал и не дает мне заем на открытие игорного дома, так что теперь эти колоды мне ни к чему». Хозяин лавки, мерзавец, соглашается принять их обратно только за полцены.

Согласен, на этой комбинации я потерял семьдесят пять долларов. Но и карты недаром побывали у меня в руках. Всю ночь я потел над ними, ставя метки на каждую карту. А потом пошла коммерция, и все потерянное я вернул с лихвой.

Как только притончик Бассета открылся, я был там в числе первых. Ему пришлось купить те самые крапленые колоды, над которыми я потрудился, потому что других просто не было, а я знал рубашку каждой карты лучше, чем собственную.