Сергей Гомонов - Душехранитель

И Хор понял: все, что будет с ним, в дальнейшем зависит лишь от него самого. Да, ему труднее, чем кому бы то ни было. Он — сын Усира, а от сына Усира ждут многого. Он противоречив, ибо юн и малоопытен. Он не дожил еще до возраста своего отца, когда тот стал великим правителем Та-Кемета.

И при этом он должен сам, один, научиться входить в то состояние, в котором другие крушат скалы под влиянием восторженных взоров обожателей. Он должен сам, независимо от кого-либо, стать победоносным и несгибаемым. Сам. Только сам.

— Спасибо, мать… — искренне сказал он, заглядывая в янтарные глаза Исет. — Я понял тебя.

И она печально улыбнулась, разведя руками.

Едва кедровая ладья легла на волны, от западного берега отчалило большое судно, просев сверх меры в воду и вспенивая своей тяжестью буруны вокруг бортов. Исет прикрыла лицо, защищаясь от восходящего Ра, и разглядела стоявшего на палубе брата.

Нетеру собрались у сходен. Со своей сверкающей ладьи спустился Ра и провозгласил:

— Судьями было принято решенье. Для того чтобы рассудить Сетха и Хора, этим юношам назначили мы известное испытание: доплыть до восточного берега Хапи на каменных ладьях. Чьи силы для достижения этого окажутся большими, тому и возложим мы на голову корону Объединенного Царства.

С корабля, доставившего Сетха, на берег спустили большую гранитную ладью. Судно, освобожденное от неимоверной тяжести, всплыло, поднявшись над поверхностью реки на три человеческих роста, а ладья легла на суше, глубоко примяв ил, словно чудовищный крокодил Дуата, Ам-Амат.

— Плачь о себе, Хор, сын Усира и Исет! — насмешливо сказал Сетх, поглядывая, как лебедка тянет его странную лодку к воде. — Моя ладья высечена из гранита в западных скалах. Она весит ровно девятьсот девяносто девять дебенов. Не думаю, что твоя тяжелее моей. И все же очень сомневаюсь, что и ее ты сможешь удерживать на поверхности до восточного берега.

— Плачь о себе, Сетх, сын Геба и Нут, брат предательски убитого Усира и безвременно овдовевшей Исет, мой почтенный дядя! — умышленно перечислив все «регалии» соперника, отозвался Хор. — Моя ладья уже на воде. А твоя?

Сетх что-то буркнул и одним движением руки столкнул свою гранитную глыбу в волны Хапи. Вихрь силы закружил возле него смерчем, замешанным на пламени и северном ветре. Ладья Сетха погрузилась почти по самые края бортов, но не затонула.

Хор же, не применяя никаких чар, легко вспрыгнул в свою, кедровую, лишь слегка просевшую из-за большого слоя гипса.

— Даже в ваянии, племянник, ты никуда не годишься! — крикнул Сетх, отталкиваясь веслом от берега. — Что за камень ты избрал для своей ладьи? Известняк? Он легче гранита, я согласен. Возможно, ты даже доплывешь на своей лоханке до середины реки. Но к тому времени известняк напитается водой и станет тяжелее моего гранита. Лишь пузыри всплывут к поверхности, когда, нахлебавшись, твоя ладья пойдет ко дну!

Хор молча греб, с каждым движением обходя Сетха. И вот он уже далеко впереди. А правителю все тяжелее удержать гранитное судно от потопления, не говоря уж о том, чтобы нарастить скорость.

Лицо Сетха исказила злоба. Черты Смерти проявились в нем. И равновесие сил, за счет которых его ладья держалась на плаву, нарушилось, ибо даже Смерть должна быть гармоничным продолжением Жизни.

Гранитная лодка клюнула носом в воду. Река тут же поглотила ее — мрачная, мутная, суровая.

Исет видела, как брат отводит глаза стоящим на берегу, облачаясь в образ огромного гиппопотама.

С шумом и плеском Сетх бросился в волны и нагнал соперника, преодолевшего более половины пути. Ударом своего меча он отсек заднюю часть ладьи племянника.

— Что я вижу, Хор?! — рассмеялся он тогда. — Как нехорошо — вводить в заблуждение старших! Ты не выполнил условия и плыл на деревянной ладье! Что, этим уловкам обучил тебя твой незабвенный отец в своем Дуате?!

— Не смей вспоминать моего отца, ты, убийца! — вспыхнул Хор, выдергивая меч и бросаясь из тонущей ладьи в реку.

— Поединок убийцы и обманщика? Что ж, это стоит того!

Они скрестили мечи, но тут же оба ушли под воду.

Исет чуяла сердцем и видела внутренним взором, как Сетх пытается утопить ее сына. Инпу обнял ее за плечи, но не могло это ободрить страдающую мать.

— Я говорил, мама, — шепнул Хентиаменти, прижимаясь лбом к ее скуле. — Обман всегда выплывет наружу. А, выплыв, потопит обманщика. Ты зришь это сама…

— Я должна вмешаться, — прошептали ее бескровные губы.

— Нет, мама, нет. Это битва Хора. Это битва Усира, нашего с ним отца… Никто из нас не может вмешаться, иначе мы проиграли…

Хор понял: если не унять гнев, сила не вернется. Но и полюбить своего врага, пожалеть его, как жалеет мать, он не мог. Ярость ушла, и юноша вынырнул на поверхность. Быстро, стремительно, борясь с течением, они с Сетхом плыли к берегу, дабы продолжить Поединок на суше…

Шутки Сетха закончились. Он разгневался по-настоящему.

ВТОРАЯ РЕАЛЬНОСТЬ. ДВАДЦАТОЕ ИЮЛЯ. РОСТОВ-НА-ДОНУ

Дмитрий с интересом жал кнопки на телевизионном пульте. Марго завернулась в простыню и, поднявшись, на коленях добралась до него по раскладному дивану-«уголку». Положила руки ему на плечи, поцеловала в шею. Аксенов накрыл ее кисть своей ладонью, на мгновение прижмурился, улыбнулся.

Марго показалось, что ночью он был совсем другим. Более обычным, наверное…

— Рита… — сказал он. — Не знаю, как ты к этому отнесешься, но… почему бы не вместе?

— Что — вместе? — удивилась Марго.

Дмитрий оперся рукой на постель и повернулся к ней:

— Почему бы нам с тобой не быть вместе?

— Так сразу?!

— Знаешь, такие вещи лучше решать сразу. Прицениваться, приравниваться — разве это нормально?

— В нашей жизни — да…

— Да ну, ты брось! — Аксенов поморщился. — Нет такой жизни, когда подобное — норма. Это все оправдания слабаков. Ты ошибаешься — и тут же ищешь себе оправдание. Знакомо?

Марго засмеялась и согласно кивнула.

— А потом мучаешься — и все равно твой разум упорно ищет оправдание тому поступку. Когда уже дело сделано и оглядываться поздно. Знакомо?

Она снова кивнула.

— Легче нужно жить! Путей назад не бывает. Чем больше оцениваешь, тем меньше шансов на то, что ты что-то сделаешь…

— Ты совсем другой! — призналась Марго.

— А что ты знаешь обо мне, сестренка? Такой, другой…

— Хм… ты так прикольно сейчас говоришь! Другой — не такой, как несколько часов назад, я имела в виду…

— Ну, быть может, я просто дал волю тому «другому»? Какие вы здесь все нерешительные, зима меня покарай! У меня иногда такое ощущение, что, всеми силами провозглашая Жизнь, вы на самом деле отчаянно стремитесь к Смерти…