Колодец трёх рек. Москва приоткрывает вам тайны своих подземелий - Даниил Юрьевич Давыдов

под зданием, но и под внутренним пространством двора. Размещавшиеся в первом этаже магазины, лавки и трактиры имели там свои склады, в которые служащие могли попасть по внутренним лестницам. Товар завозился сразу под землю, а затем рабочие поднимали его в торговые помещения, не нарушая размеренный и спокойный образ жизни обеспеченных постояльцев. Шервуд как бы отделил мир господ от мира обслуги, назначив последним удел под землёй. Никаких более глубоких подвалов, чем тот, в который мы спускались, в комплексе никогда и в помине не было. В сводах этого минус первого и единственного подвального этажа были предусмотрены световые окна типа «люксфер», выходившие прямо в мостовую, с такими прочными и толстыми стёклами, что на них можно свободно наступать, не боясь провалиться. В советское время в подвалах комплекса проложили коммуникации, затем устроили гараж, а к девяностым годам всё постепенно пришло в полную негодность.

Периодически мы участвовали в телесъёмках, забирались в открытые и никем не охраняемые заброшенные дома, маршировали отрядом по городу, а по вечерам, уставшие, но преисполненные ощущения радости и внутренней важности от проведённых исследований, пили в штабе какао, приготовленное Линой Игоревной.

Как-то, вернувшись с очередного «дежурства», так называл наши путешествия Маклаков, мы застали в штабе пожилого мужчину, сидевшего на кухне и неспешно помешивающего ложечкой в кружке.

– О, Артём! – воскликнул шеф, раскинув в приветствии руки. – Куда пропал, старый жук?

– Привет, Вовчик! – посмеиваясь, отвечал посетитель. – Да я сейчас выставку готовлю с «Вечёркой», негативы все надо перебрать, фотографии они мне напечатают, просили по Швивой горке материалы, да по монастырям кое-что доснять надо.

– Наш фотограф – Артём Задикян! – обернувшись, представил гостя Маклаков.

Артём был среднего роста, сухой и, невзирая на возраст, очень подвижный. Подскочив к нам, он каждому пожал руку. При этом фотограф немножко склонялся вперёд, словно для него было большой честью здороваться с нами – подростками. Полосатая старомодная рубашка, казалось, была ему немного великовата, заправленная в серые брюки с оттянутыми коленями, она вздувалась пузырём, свисая над узким потёртым ремешком.

– Ну как, бойцы, Москва стоит? Не провалится сегодня? – спросил он, усаживаясь обратно на табуретку.

– Зря смеёшься! – посерьёзнев, ответил руководитель. – Вспомни прошлогодние провалы на Дмитровке. И ты не хуже меня знаешь, что стало причиной.

Он отвернулся к окну и, насупившись, смотрел во двор.

– Да ладно тебе! Не хотелось бы, чтобы Савёловская провалилась, выставка на носу, а там редакция.

– Деформация антропогенного карста и так имеет динамическую прогрессию в условиях урбанистического роста, – пробурчал шеф.

Мы посмотрели на учителя с недоумением, а Задикян, нисколько не смутившись непонятной фразой, прихлёбывал из кружки.

– Вот тебя ребята сейчас не поняли, мне кажется, – хитро прищурившись, сказал он.

– Пусть учатся! Серьёзным делом пришли заниматься. Я имел в виду, что расширение искусственных подземелий – закономерное явление в развитии города, а значит, провалы будут учащаться!

– Они всегда были, Вовчик. Конечно, много старых ходов неучтённых, подвалов, коммуникаций необслуживаемых. А в Кремле сколько всего проваливалось, о-ой!

– Да! Вот бы ход под Москвой-рекой найти, а там и библиотеку Грозного! Неужели прав был Стеллецкий про ход?

– Ну, он же не просто так про ход узнал, а из летописи, когда этого митрополита спасали… как его. Макария.

По дороге к метро я спросил у Артёма, существуют ли специальные книги про подземный Кремль, из которых можно было бы получить хоть минимальное представление об устройстве там древних подземных ходов.

– Да, конечно, – не задумываясь, ответил тот. – Белоусова Тая, Стеллецкий – это всё наши историки-подземщики. С Белоусовой я тебя потом познакомлю, если хочешь, замечательная женщина. Потом друг мой – профессор Колбуков. Я вот и Вовчику говорю постоянно: пиши, а он только картинки свои рисует, комиксы всякие. А ведь мало литературы специальной! Кстати, Колбукова я могу тебе подарить.

На следующий день я ждал Задикяна в метро. Ещё из вагона заметив меня, он приветливо махнул рукой. На его плече висел фотоаппарат, а под мышкой была небольшая чёрная папочка.

– Привет, вот держи! – протянул он папку, выходя на платформу. – Тут много интересного, а я побежал, меня в музее ждут.

В папке лежали несколько листов с плохо отксерокопированной статьёй, но там, где строчки были смазаны, чья-то рука аккуратно дописала отдельные буквы и даже целые слова, поэтому смысл был полностью восстановлен.

Орест Николаевич Колбуков, прочитал я. «День рождения подземной Москвы».

«Сколько лет Москве, известно, – писал Орест Николаевич. – Принято отсчитывать её жизнь с 1147 года, от первого упоминания летописцем, а сколько лет Москве подземной? Да и можно ли считать московские подземелья чем-то отдельным от города? И да и нет! Нет – потому что нельзя считать организм живого существа отдельным от самого существа, ведь это единое целое. Да – оттого что подземный организм Москвы возник и развился всё-таки несколько позже города наземного. А если так, то должна остаться и какая-то память об этом, но одной памяти мало. Всегда найдётся скептик, старающийся поставить под сомнение существование того или иного древнего подземелья, но археологический факт – гарант, неопровержимое доказательство, по которому мы постараемся определить год и даже день рождения Москвы подземной.

Современный Кремль, венчающий своими зубчатыми стенами и стройными башнями Боровицкий холм, конечно, не такой уж современный, а самый что ни на есть средневековый замок-крепость, заложенный без малого 550 лет тому назад. Он имел сложнейшую планировку, бессчётное количество тайных сооружений, созданных как при постройке самого Кремля, так и достроенных позднее. Многие из них так и не были изучены специалистами или были лишь частично. Ряд пустот обнаруживался случайно, например при прокладке коммуникаций или в результате проседания почвы. Такие подземелья зачастую не обследовались вовсе и безжалостно уничтожались. Краснокирпичный Кремль Ивана III хоть и изучен археологами лучше своих предшественников: елового, дубового, белокаменного Кремлей, по-прежнему, является объектом, обследованным недостаточно. Это обидное обстоятельство сегодня не позволяет с точностью говорить о многих утраченных сооружениях, средневековых загадках. Чего стоит одна библиотека Ивана Грозного!

Для того чтобы лучше понять необходимость создания как самого краснокирпичного Кремля, так и огромного количества под его стенами всевозможных тайников, нужно подробно рассмотреть период и эпоху строительства этого уникального памятника фортификационного зодчества.

После брака с византийской принцессой – гречанкой Софьей Палеолог в 1472 году великому князю Ивану III Васильевичу разрушенный и потерявший былую мощь белокаменный Кремль Дмитрия Донского был уже не по статусу. Московский правитель, приумножив свои территории, выходил на западную политическую арену, а вместо города-крепости, сочетающего в себе неприступность, современную инженерную мысль и европейскую эстетику, – старые развалины!

При осаде Кремля Мавзошею в 1451