Николай Томан - Именем закона

— Это почему же? — поворачивается к нему Волков.

— Если Красовский из тех дельцов, которые нас интересуют, то он кого угодно купит, — убежденно заявляет Миронов.

— Очень уж вы плохо о людях судите, — негромко, но убежденно говорит Алехин и хмурится.

— Выходит, что и ты смотришь на человечество глазами этих дельцов? — одобрительно кивнув Алехину, обращается к Миронову Волков.

— То есть как это? — не понимает его Миронов.

— А очень просто. Вспомни-ка их «кредо»: «Нет таких людей, которые не берут. Все зависит только от суммы. И есть такие суммы, перед которыми никто не устоит». Устоял же, однако, Алехин.

— Но ведь Тихонова мы совершенно не знаем, — все еще стоит на своем Миронов.

— Я за Тихонова ручаюсь, — слегка бледнея, твердо заявляет Алехин.

— Вот и поговори с ним, — решает подполковник Волков. — Думаю, что ты теперь и без меня с этим справишься. Только предложений пока никаких не делай, а произведи лишь психологическую, так сказать, разведку. Понял ты меня, Евгений?

— Так точно, товарищ подполковник, понял, — по-военному четко отвечает Алехин.

— Не испортил бы нам все дело этот юнец, — озабоченно произносит Миронов, как только Алехин выходит из кабинета начальника отдела.

— И чего ты так людей боишься? — удивленно пожимает плечами Волков, хотя ему и не очень ясно, к кому относится замечание Миронова — к Тихонову или Алехину.

— Это не боязнь, Василий Андреевич, — отвечает Миронов, и в голосе его звучит обида, — а осторожность.

— Осторожность — качество, конечно, хорошее, — соглашается с ним Волков, — нужно только, чтобы не перерастала она в подозрительность.

СТАРЫЙ ТОВАРИЩ

Квартира Тихоновых находится на той же улице, на которой живет и сам Алехин. Еще совсем недавно, направляясь в школу, заходил он сюда за Анатолием, и ему все тут знакомо. Вот огромные ворота, возле которых они простаивали когда-то часами, беседуя о книгах и кинокартинах. Двор, залитый асфальтом, тоже напоминает ему о многом.

Евгений поднимается на лифте на третий этаж и останавливается у дверей квартиры номер семнадцать. Почтовый ящик, белая кнопка электрического звонка все такие же, как и два с лишним года назад. Не без волнения нажимает Евгений эту кнопку, до которой когда-то так нелегко было дотянуться. Дверь открывает ему Наталья Викторовна — мать Анатолия. Она не сразу узнает Алехина, пристально вглядываясь в его возмужавшее за эта годы лицо. Но едва собирается Евгений сказать ей, кто он такой, как она обрадованно восклицает:

— Женя! Как ты изменился! Совсем взрослым стал. С трудом узнала. Ну, заходи, заходи, дорогой!

И она гостеприимно распахивает дверь, приглашая Евгения в квартиру. Здесь все такое же, как и несколько лет назад: стенные часы с торжественным боем, дешевые картины на стенах, статуэтки на буфете, цветы на подоконниках. Евгению приятно узнавать все эти вещи, напоминающие ему о детстве. Особенно вон то зеркало, которое однажды они с Толей так ловко разрисовали мылом, что стало оно похожим на разбитое. Наталья Викторовна так и ахнула тогда и хотела даже как следует всыпать за это Анатолию. Ему потом и на самом деле всыпал отец, но уже не за порчу зеркала, а за то, что напугал мать.

— А ты так и не зашел к нам ни разу с тех пор, как школу кончил, — замечает Наталья Викторовна.

— Все собирался… — смущенно оправдывается Евгений. — Но с Толей мы встречались. Я к нему в Березовскую ездил. Вот только в последнее время некогда было. Потому и зашел к вам узнать, как он там.

— Ну и хорошо сделал, что зашел. Давно бы пора. Надеюсь, чаще теперь к нам ходить будешь. Помирились ведь отец с сыном. Возвращается Анатолий… — И она торопливо вытирает невольно выступившие слезы — свидетели недавнего ее горя. — Он и с фабрики собирается уходить. Не по душе ему та работа. Сегодня они с отцом окончательно все решат.

— Толя, значит, приедет к вам сегодня? — радуется Евгений.

— Да, прямо с работы и заночует у нас, — отвечает счастливая мать. — Приходи и ты, Женя.

— Спасибо, Наталья Викторовна, приду непременно, — охотно соглашается Евгений. — Мне с Толей тоже потолковать нужно.

Во второй раз Евгений заходит к Тихоновым в девятом часу вечера. Анатолий к тому времени, переодевшись в отцовскую пижаму, отдыхал на диване.

— А, Женя! — радостно приветствует он Алехина. — Мама предупредила меня, что ты придешь. Ну, присаживайся! Давненько я тебя не видел. Да и в Березовской ни разу ведь не поговорили по душам. Ты все спешил куда-то и рассеянный был какой-то…

«Надо, пожалуй, рассказать ему все, — внезапно решает Евгений. — Без этого не будет у нас откровенного разговора…»

— Был я в те дни, Толя, как во сне, — понижая голос, чтобы не могли услышать в соседней комнате, признается Евгений. — Как-то по пути к тебе девушку одну в Березовской встретил… Глупо, конечно, было часами ожидать ее в Москве на вокзале, а потом ехать в Березовскую, в надежде познакомиться с нею дорогой… Иной раз час ее ждал, иной — полтора, а то, бывало, и вовсе тратил время напрасно: она или раньше из Москвы уезжала или вовсе в Москве оставалась. И вот так почти каждый день после работы торчал я на вокзале, потому что девушка эта обычно в половине седьмого или в семь возвращалась из Москвы березовским поездом. Смешно ведь все это, не правда ли?

— Почему же смешно? — удивляется Анатолий. — Не вижу ничего смешного. Зато понятно теперь, почему ты у меня таким рассеянным был.

— Я ведь очень скверно чувствовал себя тогда, потому что девушка та ни малейшего внимания на меня не обращала.

— Ну, а познакомились в конце-то концов? — заинтересованно спрашивает Анатолий.

— Познакомился, — тяжело вздыхает Евгений. — А что толку? Снова, кажется, все пошло прахом… Ну да ладно, хватит об этом! Расскажи лучше, как у тебя дела? Наталья Викторовна говорила, будто бы к ним возвращаешься?

— Да, переберусь на днях. И с фабрики собираюсь уходить…

— Почему же?

— Не нравятся мне дела на этой фабрике. По-моему, махинациями кое-кто там занимается. А главный бухгалтер все это покрывает. С отчетностью у него явно не все в порядке, хотя он меня ко многому и не подпускает.

— Ну так он же просто обрадуется, когда ты уйдешь, — укоризненно говорит Алехин. — Не по-комсомольски это.

— Я сделал что мог, — хмурится Анатолий. — И даже написал о своих подозрениях в министерство финансов. Пусть они теперь сами меры принимают.

— А почему же в следственные органы не обратился? Не надеялся, что к честному человеку попадет заявление?