Василий Немирович-Данченко - Милость!

— Шамиль, Шамиль!.. — пронеслось по стенам, и с жадным любопытством выбежали и воззрились на него солдаты.

Худое лицо с яркими, — горящими внутренним огнём глазами. Худое лицо — нервное, с орлиным носом, тонкими и бескровными губами… Широкие плечи, могучая фигура… Кажется, что глаза эти не мигают вовсе, что ресницы их ко лбу приросли… Соколиным взглядом он окидывает поля и хмурится, почти сдвигая уже седеющие брови… Он — точно одно тело с лошадью. Лёгкий кабардниский конь — золотом горит под ним. Тонкие ноги его, шутя, одолевают расстояние… Шамиль что-то обдумывает. Он внимательно смотрит на стены крепости и на русских… Ни вражды, ни злобы в его глазах… Он исполнитель велений Аллаха. Разве ангел Азраил ненавидит поражаемых им?.. Он удержал коня и медленно проезжает вдоль убитых и раненых… Оглядывается… Какой-то старик-наиб подскакивает к нему. Он говорит что-то так же бесстрастно… Наиб во весь опор летит к стенам и, доскакав до рва, прикладывает руки ко рту и кричит по-русски:

— Великий имам Чечни и Дагестана — повелитель всех горных народов от южных гор до Терека и от моря до моря, раб Аллаха и верный слуга Магомета, пророка его — шлёт привет всем и благодарит за милость.

Брызгалов отдал честь.

Внимательно-острый и огненный взор Шамиля остановился на нём. Точно он оценял противника, с которым имел дело… Что-то шевельнулось в углах его рта, и, слегка дотронувшись рукой до сердца, — он медленно повернул коня и поехал назад…

— Орёл! — говорили солдаты.

— Орёл-то орёл — только мы ему вчера как каза?чка задорному петуху немало перьев из хвоста выхватили…

— Погоди, орла-то в курятник запрём, каково ему сладко будет…

— Ты ещё курятник заведи такой сначала…

— А бравый… Что говорить, бравый…

Красное пятно всё уменьшалось и уменьшалось. Скоро оно казалось искоркой в облачке пыли… И искорка эта погасла, и пыли уже нет… Внизу — та же уборка… Брызгалов выслал казаков, тоже без оружия, собирать шашки, пистолеты и ружья. Их грудами вносили в крепость и складывали у стен… Солнце далеко ещё не зашло за Шахдаг, как вокруг Самурского укрепления не было уже убитых и раненых. Тишина охватила долину… Прислонившись к горам, кланы тоже безмолвствовали… Вершины горного Дагестана царственно плавали в лазурной бездне неба, подымая на своём темени грозные аулы под знойные лучи солнца… Безмолвие царило кругом такое, что даже странным казалось, — что ещё вчера всё это пространство было полно неистового рёва битвы… Самур тихо катил серебряные воды, и, слегка вздрагивая, перешёптывались о чём-то листья чинар…

1902