Владимир Неволин - Иметь королеву

Долго не мог он поверить своим подозрениям. Подруги Ольги временами намекали о чем-то таком, но он только посмеивался, полагая, что они пытаются перенести свои семейные проблемы на него, завидуют. А потом решил разом развеять сомнения — приобрел на радиорынке самодельный «жучок» и во время визита к «этим татарам», как фальшиво пренебрежительно говорила Ольга, положил черную коробочку за книги в шкаф. Передатчик работал из рук вон плохо, но суть разговоров, охов и вздохов жены и друга были ясны. «Какой он у тебя большой», «наклонись вперед, дорогая» и прочие глупости резвящихся любовников. Он послушал немного, обматерил весь мир и грохнул китайский приемник об асфальт. Закурил и, медленно выпуская колечками дым в темнеющее небо, стал раздумывать, что же ему предпринять: посмеяться, поплакаться или равнодушно сплюнуть. Выкурил сигарету, ничего не придумал и затянулся другой.

За спиной хрустнула ветка. Владимир обернулся и увидел женщину в светлом платье. Страдальчески скривив губы, она сняла с ноги туфлю с обломившимся каблуком-шпилькой и, исследовав поломку, спросила:

— У вас молотка не найдется?

— Нет, — сказал он, немного растерявшись.

— А «Ментоса»?

Владимир вконец запутался, стал вспоминать, что же это за зверь «Ментос». Что-то знакомое до тошноты.

Так и не дождавшись ответа, женщина села на скамью и со вздохом сказала:

— Свежее решение Ларисы Саготиной.

Потом оторвала каблук, топнув ногой, сломала второй и выдала:

— Тебя что, использовали?

Владимир думал недолго. Именно — использовали. Подтерлись.

— Видишь те окна, — сказал он, ткнув пальцем в дом. — Там моя жена трахается. Не со мной, естественно. Я бы даже озвучил, да вот приемник сломался.

— Бить будешь? — деловито осведомилась женщина.

— Нет. Разведусь.

— А сам-то ты девственник, что ли? Не изменял никогда?

— Мне не положено, — зло усмехнулся Владимир. — Неумеха, не добытчик, не деловой — да еще и гуляка! Перебор! Вот если бы я деньги мешками домой волок — тогда другое дело. Ну да ладно. Теперь — все. Пусть живет как хочет. А я уж как-нибудь один, со своими… комплексами.

— У вас, значит, любовь как в поговорке — ты целуешь, а она щеку подставляет.

— В общем, так.

— Теперь не переучишь.

— Наплевать, на мой век баб хватит.

Он говорил зло, отрывисто, нарочно грубо, стараясь обидеть эту прицепившуюся к нему особу.

— Баб хватит, — сказала Лариса, — пожевал и выплюнул. Женщину искать надо. Шерше ля фамм.

— Где? Может, подскажешь?

— Может, и подскажу.

Она села поудобнее, примостила ногу на ногу.

— Ты богатый? Хотя, стоп! Если бы у тебя водились деньги, то сейчас здесь сидел бы не ты, а мальчик с толстой шеей и маленькой головой. Ты бы потом выслушал запись, отдал распоряжение, ну и… Значит, баксов нэма. Тогда дамы высшего света и проститутки не для вас, сэр. И те, и другие любят денежки. Может, ты писатель? Актер, художник? Опять мимо? Ну что же, худосочные поклонницы богемной элиты — невелика потеря. Остаются врачи, учителя, воспитатели — трудовая интеллигенция. Обсудим?

Она посмотрела на Владимира, и он, не зная, то ли принять игру, то ли встать и уйти, пожал плечами.

— Обсудим.

— С врачами — боже упаси. Женщина, которая в порывах страсти, припадках нежности и проявлениях чувственности видит суть происходящих биологических процессов, конченная как любовница подсознательно. «Венозная кровь прилила — пещеристое тело заполнилось ею, увеличиваясь в объеме в полтора-два раза», — и это вместо того, чтобы просто и по-человечески сказать — встал. Учительницы, по моим наблюдениям и жизненному опыту, правильны до безумия. Пушкин, Гоголь, Муму — ах, ах! Ну, плюс-минус, конечно. Воспитательницы глупы и несамостоятельны, видят в каждом мужчине ребенка — это у них профессиональное, так что…

— Так что нет на белом свете настоящих женщин, — подытожил Владимир.

— Ну почему же, — улыбнулась Лариса, — а я?

Владимир невольно скользнул взглядом по ее лицу. Шутит?

— Волосы свои. Никаких «Клэрол». Губы, как в кино, сексапил номер пять.

Он отвел взгляд, но получилось — не в сторону, а вниз, на белеющую в вырезе грудь.

— Номер четыре. С половиной. Мало? Добавлю. При нынешнем техническом прогрессе…

— Будет тебе, — сказал Владимир, — и так тошно.

Она встала и смешно, на цыпочках, сделала несколько шагов.

— Ладно, остывай. А вот совет все же прими. Найди хорошую бабу, чтоб затрахивала до потери пульса. Сразу все образуется, и о разводе думать забудешь. Тебя как зовут?

— Владимир.

— Держи, Вовик.

Она вырвала из блокнота листок, нацарапала на нем номер телефона.

И ушла.

С Ольгой он все-таки развелся. Не потому, что слесарю — слесарево, а кесарю — кесарево, и ему, мужчине, все можно, а жена — не смей. У самого рыльце в пушку. Чуть-чуть. Две связи на стороне за восемнадцать лет не бог весть что. Мало безгрешных мужей. Но, изменив, а точнее, наскоро переспав с соблазнившей его особой, он долго потом мучился, винил себя во всех смертных грехах, и, стараясь как-то оправдаться и перед женой, и перед собственной совестью, засыпал Ольгу подарками.

В тот вечер он, уже успокоившись, дожидался жену и пытался понять ее. Как обычно, корил себя. Все прямо из «СПИД-инфо». Вопрос: жена встречается с другим. Как себя вести? Ответ: не рубите сплеча, не подавайте вида. Наденьте самое красивое платье… тьфу, костюм. Сводите в театр. Цветы, ночь любви, медовый месяц. Что-то новое. Слова, подарки, позы. Начните семейную жизнь сызнова. Возможно, вина в вас самом?

К восьми вечера виноватый во всем Владимир был «готов». Конечно, неправ он. Сейчас придет Оля, тихая, виновато прячущая глаза, а на кухне ее уже ждет ужин, цветы. Завтра сходят в театр, и все пойдет по-новому.

В десять часов вечера хлопнула входная дверь.

Владимир бросился в коридор. Оля, оглядывая себя в зеркале, поправляла прическу.

— Ну, что встал как столб. Разгрузи сумку. Пальто помоги снять. Учу тебя, учу, все без толку.

Внутри Владимира щелкнул переключатель «штиль — буря». Сдерживая себя, он помолчал, посчитал до десяти, погладил дернувшееся веко.

— Ты где была, Оля?

Стирая губную помаду, Ольга терпеливо, как ребенку, со вздохом пояснила:

— У мамы. Приходила Елена Андреевна. Посидели. Попили чаю с тортом. Хотела и тебе кусочек принести… да ты ведешь себя в последнее время плохо.

Внутри Владимира что-то взорвалось. Он шагнул к Ольге, и рука сама сделала то, чего он никогда не делал с самой дрянной женщиной. Пощечина получилась неловкой — наполовину в лоб, наполовину в ухо, но сильной. Ольга отлетела от зеркала, вата с помадой, нарисовав ей на щеке длинную красную полосу, полетела в глубь коридора.