Шхуна «Колумб» - Николай Петрович Трублаини

вдруг вскочил на ноги, бросился к двери и, оставив их открытыми, вихрем помчался по выселку к дому Якова Ковальчука.

Профессор Ананьев удивлённо смотрел ему вслед. Потом подошёл к столу, надел очки, сел в кресло и произнёс:

— Не думал, что он столь экспансивен.

16. ВОЗВРАЩЕНИЕ КОВАЛЬЧУКА

Выбежав за выселок, Анч остановился. Взглянул на часы и пошёл медленнее. Он, наконец, опомнился. Ведь это глупость. Прошёл почти час, и за это время трифенилометрин уже подействовал бы, если бы он и правда выкурил отравленную папиросу. Снова проверил портсигар, там лежала папироса без отметки. Значит, отравленную папиросу выкурил либо он, либо профессор. Нет, здесь какая-то ошибка… Мозг его напряжённо работал, пытаясь разгадать, что произошло. Куда же он сунул эту папиросу? Чёрт знает, к кому она может теперь попасть. Надо быстрее добраться до дома Ковальчука и проверить, куда он дел ту папиросу. Ускорив шаг, Анч отходил всё дальше от Соколиного.

Ковальчука он застал дома. Инспектор вернулся с Зелёного Камня очень быстро и теперь, стоя на своём подворье, рассматривал дохлого подсвинка и ругал Найдёнку за то, что недосмотрела.

Анч спросил, почему он так быстро вернулся. Ковальчук объяснил, что попал на моторную лодку Зеленокаменского колхоза, которая приходила на Лебединый остров за рыбой, а на обратном пути ему помог ветер.

— Лодочку я достал необыкновенную. Одному на руках час нести можно. На ней можно поставить небольшой парус; с лёгким ветерком прямо мчится. Но в большую волну баллов на пять уже не годится, на волне не держится.

— Где же лодка?

— Спрятал её в проливе, в камышах.

— Нужно перенести её на морское побережье и укрыть где-нибудь в шелюгах, над морем.

— Ночью перенесём.

— Ладно. Какие ещё новости?

— Видел людей, которые приехали сегодня на машине из Лузан. Рассказывали, что ночью пришёл иностранный пароход. Что-то с ним случилось в море, машина сломалась, что ли, так он в ближайший порт зашёл.

Анч подозрительно смотрел на инспектора. Что-то слишком уж ему повезло: мотор доставил его до места, там он быстро купил лодку, встретил людей на машине из Лузан и привёз новость, которую фотограф уже ждал. Но если пароход действительно пришёл в Лузаны, то нужно ускорить события.

— И чего вы причитаете над этим подсвинком, будто он ваш родственник? — спросил Анч.

— Да чёрт бы с ним, — ответил инспектор, — но меня зло берёт на эту глупую девчонку, которая встретила меня в городском наряде.

— Надеюсь, вам уже недолго это терпеть, — сказал Анч, следя за инспектором.

Ковальчук вопросительно взглянул на него и, наклонившись, шёпотом прохрипел:

— Может быть, этим пароходом?

То, что Анч прочитал в глазах инспектора, вполовину уменьшило его подозрения — столько там было понятных ему желаний и надежд.

— Послушайте, Ковальчук, вы уверены, что ваша Найдёнка такая уж дефективная? Только говорите правду.

Инспектор нахмурился. Он, по-видимому, предпочёл бы не отвечать на этот вопрос, но Анч смотрел на него требовательно и решительно.

— Во всяком случае, я воспитывал её с таким мнением о самой себе. В детстве, по-моему, она, безусловно, такой была. В последние годы я тоже не замечал ничего, что могло бы изменить моё убеждение.

Закончил Ковальчук уже не так уверенно, как начал.

Анч ничего не сказал, и они пошли в дом. Найдёнки там не было. Фотограф задумался и стал молчалив.

— В следующий выходной день в Соколином будет отмечаться рыбачий праздник, — сказал инспектор. — Возможно, приедут из города.

— Что за праздник? — поинтересовался Анч.

— Он бывает каждый год в этот день. Это стало уже традицией. Обычно к этому времени подытоживают улов за первую половину сезона, проверяют последствия соревнования между бригадами, устраивают коллективный обед, танцы, музыка играет. В бухте проходят соревнования по плаванию и гребле.

— Суеты во время праздника много?

— Безусловно, если надо что-то сделать, то это был бы самый подходящий случай. Но вам, наверное, следует быть осторожным из-за приезда чужих. Приезжает их, правда, немного, но почти всегда кто-то да наведывается.

— А кто в прошлый раз приезжал?

— Приходил эскадренный миноносец «Неутомимый».

— Хорошо. Это не так страшно. Документы мои в порядке. А вот вам новое задание. Завтра нужно будет поехать в город и купить там портфель, точно такой, как у профессора Ананьева. Зайдите к нему — и увидите этот портфель на столе. Кроме того, вы передадите мои письма.

— Письма? Кому? — испугался Ковальчук.

— В ближайшей от порта столовой «Кавказ» каждый день с девяти до десяти утра, с двух до трёх дня и с семи до восьми вечера завтракает, обедает и ужинает иностранный моряк с повязкой через глаз. Вы сядете за соседний столик. В руках будете держать местную газету, свёрнутую трубкой. Когда заметите, что моряк обратил на вас внимание, развернёте газету, просмотрите, потом свернёте вчетверо, положите на стол и прикроете ложкой. После того, как моряк закончит есть и уйдёт, вы пересядете за его столик, а газету положите на стул около себя. Через несколько минут моряк вернётся, извинится, скажет, что забыл газету, возьмёт со стула вашу и уйдёт. Когда вы закончите есть и будете выходить из столовой, захватите газету, которую оставит моряк, но на другом стуле. Это тоже местная газета. Берегите её, как самый ценный документ, и привезите мне. Поняли?

— А если…

— Что — если? Никаких «если». Всё должно быть сделано так, как я говорю, вот и всё. Держитесь естественно, безразлично, к иностранному моряку можете проявить интерес, но без навязчивости.

После этого разговора Анч начал разыскивать изготовленную утром папиросу.

Он пересмотрел свои вещи, внимательно осмотрел комнату и чулан, но нигде не нашёл отмеченной папиросы. Он допустил, что мог забыть отметить папиросу и положил её вместе с другими во вторую половину портсигара. Но кто же видел его портсигар? Правда, он оставил его в чулане, когда выходил с колумбовцами во двор, пока Люда помогала Найдёнке переодеваться.

Предположить, что девчонки заходили в чулан и вытащили отравленную папиросу, он не мог. Только он один знал об этой папиросе, изготовленной им без свидетелей.

Беспокойство охватило Анча. «Нужно быстрее заканчивать здешние дела», — твёрдо решил он. Закрывшись в комнате, развернул на столе местную газету, достал из чемодана бутылочку с ярлыком «фиксаж-раствор» и начал, макая в него перо, писать по газете. Это были специальные химические чернила, которыми он записывал двойным шифром на газете нужные ему сведения. Их написание заняло время почти до вечера.

Поздно ночью Ковальчук и Анч перенесли через остров лёгкую байдарку и спрятали её в кустах лозы над берегом, километров в пяти на