Мемуары гейша - Maryna Ostromyr

Эльвира считала это лишним расходом эмоционального ресурса, а на актерских курсах это называли “системой Станиславского”. Эльвира говорила, что нервов на всех не напасешься, а на робкие возражения Макса, что “а вот на курсах учили…” закатывала глаза, бормоча “выучила на свою голову…”, очень ревновала к этим курсам. Ведь, она, Эльвира — лучший преподаватель…

В общем, после того больничного дела, Макс получил верного агента — уборщица ему исправно докладывала, где Эльвира, если он не хотел попадаться ей на глаза, что планирует относительно Максика — ведь везде ходила со своей шваброй и была весьма наблюдательна. Это было удобно — можно было заранее слинять от неприятного задания, сказаться больным. Или, например, напиться. Макс совсем не был алкоголик и даже не пьяница, просто ловко использовал то, что впервые Эльвира увидела его в совершенно непотребном виде и считала, что он в группе риска из-за дурной наследственности. Конечно, морщился, когда Эльвира в тысячный раз рассказывала — иногда даже посторонним людям! — про “спущенные штаны и прекрасные волосы в луже рыгачки”, но ведь сейчас была всего лишь роль пьяницы, его задача — обмануть начальство, чтобы сохранить себя, пассивный бунт против властолюбия своей обожаемой и обожествляемой Эльвиры.

Я — Прометей, — думал Макс, начитавшись книжек на очередных курсах, — я ворую у Эльвиры — злой богини, огонь знания. Был очень доволен собой, приятно быть титаном. Но только Макс не дочитал тогда еще книжку, не знал, что для Прометея это вообще-то плохо закончилось.

…А ему было так плохо тогда, когда Эльвира нашла его “в луже рыгачки и со спущенными штанами”. Его жизнь неслась в ад, он сам жизнь туда толкал — то, что его выгнали из армии, и тот тяжелый и долгий суд с модельным агентством истощили его полностью, он был совсем один. Не было работы, денег, жилья… Вот он и связался с одной компанией, что со школы еще знал — они были гопники и наркоманы, это всем было видно, им нужен был кто-то, на человека похожий, чтоб внимания не привлекать — вот Макс и подвернулся, со своей смазливой физиономией. Оливер Твист. Таким его прозвали, таким он был… И он хотел быстрее стать алкоголиком, как его папаша — омерзительным, опухшим, осоловевшим, быстрее стать, как все они…

— Ты не как все, Максик, — нежно говорила ему Эльвира в одну из первых встреч. Он теперь понимал, что тогда это был просто ловкий манипуляционный прием для приручения — дать клиенту почувствовать себя особенным. Но теперь он понял — он не как все. И эта сволочная и бессовестная ведьма сразу увидела это. В луже рыгачки. И сама отдала огонь прометею.

….Старая уборщица рассказала своему внебрачному внучку кое-то про прошлое Эльвиры, которого никто не знал.

…Эльвирочка всегда была способной. Ну, оно, и понятно, у бабки, у матери в той семье дар был к этому всему гаданию и колдовству… Это только кажется, что каждая гадать может и людей обманывать, а нет, тут дар нужен — человека чувствовать, сказать ему что-нужно.

Когда настоящая гадалка про прошлое и будущее рассказывает — она, ведь, не врет, она видит. Человека видит и, как компьютер, его просчитывает — тут дар нужен, плюс тысячелетняя наука… Как бывает: девочка, если дар есть, сызмалу ходит за мамашей десять лет, наблюдает, учится, потом ее в пару берут, потом одну выпускают под надзором… А Эльвирочка уже в пять лет людей пугала — сама выскакивает из под материной юбки, маленькая такая — всегда была меньше всех ростом, смотрит своими глазищами, открывает рот — и люди плачут от того, что она несет… Не знали, что с ней делать — со своими она также обращалась, очень проблемная девочка для всего рода была… А потом в шесть лет она себя в школу записала. В полицию пошла, заставила родителей документы ей выправить — в шесть лет-то!.. Ну, как водится, переезжали постоянно, так вот эта мелкая везде сама выясняла, где школа и сама туда записывалась — и ничего нельзя было с ней сделать, открывала рот — и все про всех выкладывала, управляла хитростью — и родителями, и всеми. Уж что с ней только не делали, чтобы заткнуть, решили ученая слишком — запретили школу… А потом, когда она только созрела, лет в тринадцать, хотели замуж выдать — много с ней мороки, пусть муж бы маялся… Не очень там красиво с Эльвирочкой поступали, конечно, по всякому, но жизнь такая, все терпели. Но не она… Короче, сразу после свадьбы по неизвестной причине весь поселок сгорел. Полностью. С эльвириными родителями, с женихом и его родней. А Эльвирочка под шумок исчезла без вести. И никто о ней ничего не слышал очень много лет до того, как она стала “мадам Эльвирой” и ее рекламу стали крутить по телевизору… Да, ну кто ж знает, почему пожар случился, это же не у них в офисе, где полно всяких противопожарных приблуд…

Макс вспомнил глаза Эльвиры, когда она держала в руках огнемет и смотрела на своих родственников. Лично он не сомневался, почему случился тот пожар. И кроткий Максик почему-то не мог ее осудить. Макс любил себя жалеть — он несчастный ребенок из неблагополучной семьи, потом сирота, отец алкоголик, мать созависимая… Они испортили ему жизнь — так часто думал Макс про своих родителей, чувствовал себя выдающимся страдальцем, которого из-за этого все обижают — в школе, в армии, в модельном агентстве… А тут Эльвира и такое… Как вообще такое бывает, в наши-то времена! Не в джунглях, не в пустыне дикой, тут, рядом…

Когда пришел в эльвирин кабинет обсуждать сценарий — завтра ему снова быть червовым королем, уносящим вдаль на белом жеребце щедрую заказчицу, увидел, что Эльвира, не отрываясь смотрит на тот плакат с ногами. Блин! Не хотел бы он быть “номер два”, заметив как Эльвира смотрит на эти ноги. Когда только познакомились, Макс, полностью ведьмой порабощенный, очарованный и поначалу даже немного влюбленный, переживал, что мадам Эльвира его не любит. Она использует Максика для секса — он молод, способен и горяч, он ее ученик, “курочка, несущая золотые яйца”, но ведь в двадцать два года хочется чувств — даже плакал ночами. А теперь понял, как страшна и ненависть Эльвиры, и