Николай Леонов - Искатель. 1972. Выпуск №3

— А это много? — Шурик задумался и забормотал: — Ничего. А мама? Нет, забыл совсем, ведь мать у меня. Скоро сорок лет старушенции. Скучать будет. И приятели сплетничать начнут — вот, мол, за доллары продался. У нас это не уважают. Вы давно не были и не знаете, а у нас с этим делом знаете как строго? Ужас!

Еле заметно шевельнулась портьера.

Римас достал из кармана сигарету и закурил, затем навалился на стол и посмотрел Шурику в лоб.

Шурик прижал руки к груди, встал и начал ходить по комнате.

— Вам надо, чтобы я заявление сделал, вы в газетах распишете: мол, милые граждане, решайте сами, что лучше — капитализм или социализм, — если советский парень там жить не хочет? Верно?

— Похоже, — Римас кивнул.

— Я понимаю, у вас работа, вам деньги платят. И цену вы хорошую даете, — Шурик метнулся вперед и хотел нанести удар в челюсть, но рубанул воздух. Римас вскочил из-за стола и сбил Шурика на пол.

— Вставай, — равнодушно сказал он и достал пистолет.

Шурик посмотрел на пистолет и отполз к своему стулу.

Римас положил пистолет на стол, оглядел Шурика и спросил:

— Значит, не скажешь, кто предупредил, что тренера надо встретить у посольства.

— Ловко у вас получается, — сказал с уважением Шурик; он сел на стул и сложил руки на коленях.

— Хорошо, никто не предупреждал и вы действительно просто гуляли. Ну а кто тебе дал этот адрес? — Римас расправил бумажку, которая лежала вместе с картой на столе, встал и подошел к Шурину. — Ты сюда пришел, кто тебе поверит, что тебя заманили…

— Обсудить надо, — Шурик потупил глаза. — А если бы я вас в Москве к стенке припер? Оставайтесь в Москве, и все! Так вы хоть язык знаете, и то бы наверняка думали пару дней, а не сразу… А я? Мне труднее, — он вскочил, ударил Римаса в живот и бросился к столу, на котором лежал пистолет. Римас подставил ногу, но боксер прыгнул и завладел оружием.

— Буду стрелять! — крикнул он. — Клянусь, буду!

— Верю! — быстро ответил Римас.

— Сядьте на мой стул! Не двигайтесь! Стрелять буду сразу, мне терять нечего.

— Верю, верю! — Римас сел и вытер ладонью лоб, хотел достать сигарету, но Шурик сказал:

— Руки! Руки на колени!

— Курить хочу. Кто же в нагрудном кармане оружие держит? — Римас пожал плечами.

— Не знаю! Не знаю! — Шурик поднял пистолет. — Стреляющие авторучки, взрывающиеся сигареты. Протяните руку, буду стрелять. Честно, буду! — Он вздохнул.

— Верю! — Римас понимающе кивнул и достал из кармана сигарету.

— Руки!

— Руки, ноги, — Римас посмотрел Шурику в лоб, сжал челюсти, его маленькие прижатые уши шевельнулись, — но решает все голова, мальчик, — он достал из брючного кармана пистолет и зажигалку.

Шурик прикрыл глаза и нажал на спусковой крючок. Римас щелкнул зажигалкой, прикурил и равнодушно сказал:

— Обойма у меня.

Шурик бросил на стол незаряженный пистолет и пошел к своему стулу. Из-за двери раздался довольный смешок.

— Я и говорю, что подумать надо, — поравнявшись с Римасом, сказал он, поднял курносую веснушчатую физиономию, всхлипнул и закричал:

— Сволочь, падла и изменник!

— Это уже разговор! — Римас оттолкнул Шурика и сел.

За оградой кладбища, где похоронены советские воины, собирались участники утренней демонстрации. Некоторые переоделись, другие еще были в арестантских полосатых костюмах.

В квартале от этого места, у ворот парка, останавливались черные машины. Генрих посмотрел на часы и удовлетворенно кивнул.

— Давай, Вилли, — сказал он.

Вилли открыл небольшой чемодан, вынул из него полосатый арестантский костюм и начал переодеваться.

Римас раздавил в пепельнице сигарету и, подзадоривая, сказал:

— А чего ты можешь? Боксер! Убежать? Не можешь! Предупредить? Не можешь. Сиди и не дергайся. Будешь боксировать на профессиональном ринге и получать хорошие деньги.

Римас нагнулся и расшнуровал ботинки, посмотрел на Шурика и крикнул:

— Эй, как тебя!

Мужчина вошел бесшумно и молча остановился в дверях. Римас подошел к нему, кивнул на Шурика и хотел выйти, но задержался, вынул у мужчины из кармана пистолет и вложил ему в руку. Мужчина вытянулся.

Римас плотно закрыл за собой дверь, вошел в уборную, снял ботинки, тихо проскочил по коридору, вынул из-за вешалки небольшой ломик и вышел на лестничную площадку. Все его движения были бесшумны и точны. Он вставил ломик между замком и дверью и, придерживая ее ногой, вдавил ломиком язычок замка. Убедившись, что дверь больше не запирается, Римас прикрыл ее, вернулся в туалет, надел ботинки, шумно спустил воду и вошел в кабинет.

Охранник вышел и закрыл за собой дверь, но Римас ее открыл и быстро сел за стол.

— Будешь молчать? — спросил он и потянул носом воздух. — Ну и накурил же я. Открой-ка окно, Шурик.

Шурик, довольный, что ему разрешили встать, открыл окно и с сожалением убедился, что находится на четвертом этаже.

Подул ветер, хлопнула парадная дверь. Римас напряженно прислушивался и жестом показал Шурику на кресло. Боксер сел, и в это время на пороге появился охранник и, испуганно глядя на Римаса, махнул рукой.

Римас нехотя подошел к нему, челюсть у охранника тряслась, он молча показывал на входную дверь.

Римас осмотрел выломанный замок, выхватил пистолет и сказал:

— Обыщи гостиную, — а сам осторожно заглянул в спальню.

Когда охранник, принимая все меры предосторожности, скрылся в гостиной, Римас встал за портьеру у ее входа. Охранник вошел, оглянулся. Стоя сзади него, Римас ребром ладони нанес ему сильнейший удар за ухо, и охранник рухнул на пол.

Римас вынул из-за вешалки ломик, вытер его платком и бросил в передней, затем громко застонал. Громче! Громче! Он схватился за живот и, покачиваясь, побрел в кабинет.

Шурик стоял в центре комнаты и настороженно смотрел на хватающегося за косяк Римаса. Широко расставив ноги, разведчик загораживал выход. Боксер облизнул губы, сделал шаг, второй и бросился вперед. Ложным движением он обманул Римаса, срезал боковым в подбородок и выскочил в коридор, перепрыгнул через тело охранника и кубарем скатился с лестницы.

Римас сел, потер подбородок и улыбнулся. Он поднялся, прошел в спальню и лег на пол.

В солидной квартире с тяжелой мебелью наступила гробовая тишина, только тревожно поскрипывала раскачиваемая сквозняком дверь.

Сажин и Карл сидели в открытом кафе, смеялись и оживленно беседовали.

— Пошли, Михаил, — Карл показал на участников митинга, которые собирались метрах в пятидесяти от кафе. — Скажешь несколько слов.