Богомил Райнов - Искатель. 1971. Выпуск №4

— Выходит, не знаю. А вы знаете?

— Конечно. Разве вы забыли, чему учились в школе?

— Ну, в школе!.. — Мими снисходительно улыбнулась.

— Да, в школе. Самые простые истины усваиваются как раз в школе… и это не мешает им оставаться нужными истинами.

— Надеюсь, вы напомните мне некоторые из них… — так же снисходительно улыбнулась Мими.

— А почему бы и нет? Лишь бы вы этого хотели. — И я начал подчеркнуто менторским тоном: — Хорошо, к примеру, регулярно убирать в комнате, а не жить в беспорядке. Беспорядок вообще нельзя допускать ни в чем. Хорошо, когда человек умеет приятно отдохнуть, но, если отдых утомляет, это уже плохо. Хорошо, если у тебя есть настоящий друг, а не товарищ по застолью, собутыльник… Мне продолжать?..

Мими сидела, сжавшись в комок. Из радиолы все еще доносились синкопы какого-то джаза.

— Да-а… — протянул я, чтобы нарушить молчание. — Жизнь одна, говорите вы. Но одна жизнь — это не мелочь. Особенно если учесть, что другой нам не дано.

Мими молчала, не сводя взгляда со своих элегантных туфелек.

— Вы, например, уверены в своей честности, ибо не способны подсыпать кому-нибудь яду. А честны ли вы по отношению к самой себе? Думаете ли вы о яде, который пьете сами? Жоры, бутылки, драки и все такое — хорошо. А потом?..

Мими не шевелилась. Музыка затихла. Долгоиграющая пластинка крутилась на диске. Но мы не обращали на это внимания.

— Но, — сказал я, — не будем выходить за пределы расследования. До свидания!

Я взял шляпу и поднялся. Мими посмотрела на меня усталыми глазами и машинально заметила:

— Вы не выпили кофе…

— Приберегал на заключительный аккорд, — объяснил я. — Сейчас выпью. Это мой патент: подождать, пока остынет, и потом — одним махом!

Я наклонился, поднял чашку с пола и быстро продемонстрировал свой метод.

— Будьте здоровы, — повторил я, приветливо помахав рукой.

— Пока, инспектор… — послышался из-за спины ее слабый голос.

Уильям ТЕНН

БЕРНИ ПО КЛИЧКЕ ФАУСТ

Фаустом прозвал меня Рикардо, а что это значит, я сам толком не знаю.

Так вот, сижу я, значит, в своей крохотной конторке — шесть футов на девять. Читаю объявления о распродаже списанного госимущества. Пытаюсь смекнуть, на чем можно заработать доллары, а на чем — головную боль.

Тут дверь конторы отворяется. И этот мозгляк с грязным лицом, одетый в запачканный летний костюм, заходит в мою контору и, откашлявшись, предлагает:

— Двадцать долларов за пять не купите?

— Что-о? — спросил я, вытаращив на него глаза.

Он переступил с ноги на ногу и опять откашлялся.

— Двадцать, — пробормотал он. — Двадцать за пять.

Под моим взглядом он потупился и уставился на свои ботинки. Это были отвратительные, грязные ботинки — такие же отвратительные и грязные, как и все, что было на нем.

— Я плачу вам двадцать долларов, — объяснял он носкам своих ботинок. — И покупаю за них пять. Вам идет двадцатка, мне — пятерка.

— Как ты попал сюда?

— Взял да и вошел, — ответил он, немного смешавшись.

— Ты просто взял да вошел, — злобно передразнил я его. — А теперь ты просто спустишься вниз и пойдешь отсюда к чертовой матери. В вестибюле ясно написано:

НИЩИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН.

— Я ничего не прошу, — он одернул пиджак. Казалось, что парень пытается разгладить складки смятой ночной пижамы.

— Я предлагаю сделку. Двадцатку за пятерку. Я вам…

— Хочешь, чтобы я вызвал полицию?

Он явно сдрейфил.

— Нет. Зачем вызывать полицию? Я вам ничего не сделал!

— Через секунду я вызываю полицию. Я тебя честно предупреждаю. Мне стоит только позвонить вниз, в вестибюль, и сюда тотчас пришлют полицейского. Здесь нищие ни к чему. Здесь занимаются бизнесом.

Он провел ладонью по лицу, и ладонь стала грязной; он вытер ее о лацкан.

— Значит, не хотите? — сказал он. — Двадцать за пять. Ведь вы же занимаетесь куплей-продажей. Что же вам не подходит?

Я поднял телефонную трубку.

— Ладно, — остановил он меня, вытянув вперед грязную пятерню. — Я ухожу.

— Так-то оно лучше. И дверь за собой закрой.

— Если вы передумаете, — он запустил руку в карман своих грязных, мятых брюк и достал визитную карточку, — вы можете найти меня здесь. Почти в любое время.

— Убирайся вон! — сказал я ему.

Он протянул руку, бросил карточку на стол, на кучу объявлений о распродаже госимущества, раза два кашлянул, взглянул на меня — не клюнул ли я все-таки. Нет? Нет. Он устало вышел.

Ногтями указательного и большого пальцев я взял визитную карточку и собрался было бросить ее в корзину.

Но потом передумал. Визитная карточка. Все-таки чертовски необычно — такая рвань и с карточкой. Но карточка — вот она.

Если разобраться, вся сцена была необычна. Я даже начал жалеть, что выгнал его, не дав высказаться до конца. Он ведь и правда ничего не сделал — выдумал новый рекламный трюк, да и только. Я всегда рад новым рекламным трюкам. Я расширяю свою маленькую контору, я покупаю и продаю, но половина моих товаров — хорошие идеи, Идеи я готов позаимствовать даже у нищего.

Карточка была чистая, белая — только от пальцев остались коричневые пятна. Через всю карточку каллиграфическим почерком было написано: мистер Ого Эксар. Ниже стояли название и номер телефона гостиницы на площади Таймс-сквер, расположенной неподалеку от моей конторы. Я знал эту гостиницу — не слишком дорогая, но и не ночлежка, так, что-то среднее.

В углу карточки стоял номер комнаты. Это меня вдруг развеселило. Совершенно непонятно!

Но, с другой стороны, почему бы попрошайке не зарегистрироваться в гостинице? «Не будь снобом, Берни», — сказал я себе.

Двадцать за пять. В чем тут фокус? Я не мог отвязаться от этой мысли.

Оставалось только одно. Спросить у кого-нибудь. Рикардо? Как-никак крупный профессор в колледже. Одно из лучших моих знакомств.

Он немало помогал мне — намекнул о решении строить новое здание колледжа, и я заработал на этом полторы тысячи долларов; сообщил о распродаже конторского оборудования в ООН и т. д. Как только у меня возникал вопрос, требовавший университетского образования, он всегда выручал меня. И все это за какие-нибудь две сотни комиссионных, которые он получил от меня.

Я взглянул на часы. Рикардо должен быть сейчас у себя в колледже — проверяет контрольные или чем там он еще занимается. Я набрал его номер.