Эрнест Марцелл - Октавиус

Ознакомительный фрагмент

Несколько кварталов я следовал за ней, прячась за углами и деревьями. Трудно было представить более нелепое существо, чем то, которым выглядела она в этот момент. Облачена девчонка была в бесформенный балахон, который был ей велик раза в два минимум, в руках была огромная корзина, на ногах – уродливые остроносые туфли. Вероятно, она шла на базар за какими-то продуктами. Сильный ветер рвал во все стороны ее одеяние, грозил вырвать из рук корзину или вообще смести это непонятное существо с мостовой прочь. Это была ее постоянная одежда, в которой она выглядела и жалко, и в то же время чрезвычайно комично. Прохожие нередко оборачивались ей вслед, кто просто с улыбкой, а кто, в особенности молодые люди, прямо прыскали в кулак. Мулан, ни на что не обращая внимания, словно в какой-то прострации шла к рынку. Я вдруг опять отметил про себя ее необычайное сходство с Бетой, но хорошо помнил, каким взглядом она смотрела на меня тогда – и этот взгляд глубоко запал мне в душу. Стараясь не терять ее из вида, я пробивался сквозь толпу вслед за ней на базаре, оставаясь вне ее поле зрения, что на самом деле сделать было легче легкого. Однако потом я приблизился к ней почти вплотную. Она купила кое-чего, и корзина уже существенно оттягивала ей руку. Тогда я решил вмешаться.

– Здравствуйте, Мулан, – вырос я перед ней.

– Меня зовут Виктор Стоун. Я почти каждый день хожу на ваши выступления. Вы узнаете меня?

Она кинула на меня взгляд из-под длинных ресниц. Узкие глаза ее мгновенно вспыхнули, но она сразу же потупилась и произнесла:

– Здравствуйте, сэр Стоун.

– Я живу в комнате напротив вас на вашем же этаже, – продолжил я, – Как неожиданно я встретил вас! Как вы прекрасно танцуете. Я в восхищении!

Не скупясь на краски, я описал ей свой восторг по поводу ее выступления и выразил желание познакомиться поближе с китайскими танцами и вообще культурой этой удивительной страны.

– Спасибо, сэр, – ответила она, молча выслушав меня. – Галлахер рассказывал про вас. Он сказал, что вы с ним старые друзья.

По ее интонации я понял, что мои комплименты никак не подействовали на нее.

– Мы с ним давно знакомы, – сказал я. – Надеюсь, он вас не обижает?

– Нет, сэр. Что вы! – испугалась она. – Он добр ко мне…

– Если кто вас обидит – только скажите мне, и он пожалеет, что родился на свет…У вас тяжелая корзина, позвольте, я помогу вам ее донести.

– О нет, сэр, – она испуганно отодвинулась. – Спасибо, сэр, я сама.

– Зовите меня просто Виктор, – сказал я. – Я джентльмен, и моя обязанность всегда помогать леди.

Я сделал попытку забрать у нее корзину, но она проворно отскочила и, продолжая благодарить меня, чуть ли не бегом ринулась прочь. Остановившись, я с неимоверной досадой смотрел ей вслед: даже просто разговорить ее не удалось – это был тяжелый случай.

Побродив немного по базару, я вернулся в «Летучую рыбу». Комната Мулан была заперта. Мне ничего не оставалось делать, кроме как спуститься вниз. Галлахер, мыча про себя песенку, производил какие-то подсчеты, водя пером по бумаге, пыхая трубкой и время от времени делая глоток пива из огромной кружки с медной крышкой. Поприветствовав его, я поинтересовался Мулан.

– А как всегда, – ответил он, даже не глядя на меня. – Вернулась с базара – и к себе. И все тут.

– И только? – удивился я, думая, что в поведении ее отметится нечто странное.

– А чего с ней станется, – буркнул Галлахер. – Третий глаз на лбу вырастет, что ли…

Что-то не заладилось у него в подсчетах, так как он внезапно выругался и, оскалив зубы, ударил кулаком по столу. Я напрочь потерял желание разговаривать с ним и отошел. В итоге мне удалось стянуть со стойки виноградную гроздь, которой я кое-как заглушил голод, и, сев на место, принялся ожидать начала…

Вот разноцветный занавес опять колыхнулся, опять, встречаемая дикими овациями публики, Мулан вышла на сцену и начала танцевать. К неимоверной досаде, она не только не остановилась возле моего столика, но даже не удостоила меня взглядом, а когда я окликнул ее, просто потихоньку удалилась от меня. Так она и ушла за кулисы, не взглянув в мою сторону ни разу. Спешно встав с места, я направился за ней, но, войдя на лестницу, услышал только, как хлопнула дверь ее комнаты. Окончательно разозленный, я спустился вниз и остановил слугу, несшего ей в комнату ужин (Мулан всегда ела только у себя, никогда не спускаясь даже на кухню).

Быстро я написал записку и отдал ему: «Простите, если на рынке чем-то обидел вас. Но действовал я только из лучших побуждений. Очень прошу – не обижайтесь на меня, ибо смотреть, как хрупкая девушка таскает тяжеленные корзины, я был просто не в состоянии. Ваш горячий поклонник Виктор Стоун».

Ответа не последовало. На мой вопрос слуга сказал, что Мулан взяла записку и только пожала плечами, после чего молча закрыла дверь. Я присел за стол. Преследовать Мулан, слоняясь возле ее комнаты, было бы глупо – так она еще больше бы испугалась меня. Выйти не то что на разговор, даже на контакт со мной она наотрез отказывалась. Можно было, конечно, попытаться предложить ей сделку с обещанием процентов от моего выигрыша, но она не поймет меня или, еще хуже, пожалуется Галлахеру, тогда точно ничего, кроме беды, я не накликаю на свою голову. Я зашел к себе, прикрыл дверь, закурил трубку и, сев за стол, быстро написал письмо, адресованное Элизабет, где, рассыпаясь в томлении и нежностях, с грустью поведал о неожиданном отъезде на верфь в Глазго не менее чем на две недели. Выписывая на бумаге буквы, я меж тем внимательно прислушивался, зная, что Мулан ложится спать гораздо позже и недолго просидит в своей комнате.

Похожее письмо, только в гораздо менее нежных тонах, я начал было писать своей семье, когда неожиданно услышал шаги в коридоре. Беззвучную походку Мулан я узнавал сразу и ни с чем не мог спутать – ее выдавал лишь легкий скрип половиц. Хотя я и ждал ее, но от неожиданности посадил на бумагу кляксу и, бросив перо, метнулся к двери. Выскочив в коридор, я увидел ее удаляющийся неслышно скользивший силуэт – на девушке был пестрый шелковый халат с золотыми листьями. Я в три огромных шага догнал ее, и она, услышав меня, испуганно обернулась, но тут же узнала и уставилась в пол, смущенно теребя и поправляя свой пояс.

– Мулан! – сказал я. – Сегодня я был несколько несдержан на рынке. Простите, я не хотел напугать вас. Просто хотел помочь, честное слово!

– Да что вы, сэр Стоун, – окончательно смутилась она. – Я не обиделась на вас…

– Зачем такая официальность, – с обидой в голосе сказал я. – Зовите меня просто Виктор и без всякого сэра.

– Хорошо, сэр Сто… то есть, простите, Виктор, – пролепетала она.