Виктор Егоров - Приключения 1969

Через небольшой проем Светлов и Анна вошли внутрь. Пришлось зажечь карманный фонарь. Гробница, видимо, давно уже была пустой, ее разграбили, наверно, какие-нибудь бродяги. Местные жители считали гробницы святынями и никогда не прикоснулись бы к ним, не взяли бы, даже при большой нужде, ни одного камня. На это и рассчитывали гитлеровские агенты, выбирая их местом для тайников. Светлов, следуя указанию Миллера, перед возвращением в Германию спрятал здесь рацию. Он быстро нашел тайник, вынул из стены камень, за ним оказалось углубление — там и лежала тщательно упакованная рация.

Вместе с Анной они распаковали ее. Рация оказалась в полной исправности. Анна, используя привезенную из Тегерана батарею, передала в Берлин, что к приему гостей все готово, и сообщила точные координаты того места, где можно было безопасно приземлиться.

На следующий день они приняли радиограмму из Берлина: «Встречайте гостей в ночь с 24 на 25 ноября. О прибытии немедленно сообщите».

Теперь Светлову по инструкции надо было ехать к Махмуд-беку и ждать там «гостей». Он сказал Анне, что пойдет в город — предупредить Глушека и посмотреть, все ли готово у Гусейн-хана к приему боевиков. Анна промолчала, но решила пойти за ним последить. Только стала одеваться, как раздался стук в дверь, и в комнату вошел мулла в коричневой, широченной, до пят аба, в белой чалме. На его полном лице поблескивали очки в золотой оправе.

— Да пошлет аллах благополучие этому дому!

— Вы ошиблись. Хозяин дома живет рядом, — сказала Анна, всматриваясь в лицо священнослужителя. Что-то в нем ей показалось знакомым.

— Нет, Анна, я не ошибся. Не узнаешь? — спросил мулла по-немецки.

— Реслер, неужели это ты? Что за маскарад?

— Да, милая, конечно, я. Без этого маскарада мне опасно разгуливать по городу. Меня многие здесь знают, и, если я попадусь им на глаза, это не сулит мне ничего хорошего.

— Как ты нашел меня?

— Я хорошо знаком с твоим Вальтером и, когда узнал, что он вернулся в Иран, решил с ним повидаться. Я никак не могу наладить связи с Берлином. У меня сохранился шифр, но нет рации, и я не знаю позывных. Ведь до прихода русских я все делал через посольство. Хотя Вальтер и из другого ведомства, он должен помочь мне. Это ведь в наших общих интересах. Когда ты вышла за него замуж?

— Я не жена Вальтера, а просто радистка, прикомандированная к нему под видом жены. Он готовит очень серьезную операцию. Ты знаешь, Реслер, у меня зародилось сомнение в его искренности со мной. — Она сама не заметила, как вырвалось у нее наболевшее.

Реслер удивленно посмотрел на нее:

— Что ты, он старый член партии. Какие у тебя основания?

— Оснований нет. Пока просто предчувствие.

Анна стала рассказывать. Подозрения Анны показались эсэсовцу Реслеру заслуживающими внимания. Во всяком случае, Шульца следует тщательно проверить.

— Надо сообщить об этом в Берлин. Пусть его отстранят от операции. В случае чего я сделаю вместо него все, что нужно.

— Но когда и как сообщить? Я обычно всегда с ним и работать на рации без него не могу.

— Сейчас же, немедленно, пока его нет, нужно передать шифровку.

Анна взяла лист бумаги. Реслер стал диктовать. В телеграмме Анна сообщала о встрече с Реслером. От имени обоих высказывалось подозрение в отношении поведения Вальтера Шульца. В заключение Анна и Реслер предлагали парашютистов направить не к Махмуд-беку, а к друзьям Реслера. Реслер брал на себя обеспечение их укрытия в Тегеране. Ответ они просили передать шифром, который известен Реслеру, по берлинской радиостанции в промежутках между обычными радиовещательными передачами на следующий день.

— Ну, я поеду, — сказала Анна, составив шифровку.

— Поезжай. Утром позвони мне по телефону 14–25, вызови агаи Гаджи Али. Вальтеру и виду не показывай, что подозреваешь его.

Возвращаясь домой, Реслер в своем наряде муллы то и дело отвечал на почтительные поклоны правоверных мусульман. Он настолько привык к этому, что принимал знаки внимания незнакомых людей как должное.

У особняка, утопающего в зелени сада, обнесенного узорчатой решеткой, Реслер остановился и нажал кнопку электрического звонка.

— Дома агаи Баят? — спросил он слугу, войдя в вестибюль.

— Он у себя.

Баят, крупный тегеранский домовладелец, популярный общественный деятель, бывший депутат меджлиса,[7] был убежденным противником англичан. На этой почве он сошелся с немцами. Баят был связан с Реслером задолго до вступления союзных войск в Иран. Реслер первое время скрывался у своего друга в Кередже под Тегераном, потом перебрался к Баяту. Тот поселил его у себя в доме. Там было безопасно. Слуг Баят подбирал из числа своих многочисленных бедных родственников, и на них можно было положиться вполне.

Переодевшись, Реслер пошел к Баяту.

Домовладелец поднялся ему навстречу. Баят был широкоплеч и высок и выглядел довольно бодро, несмотря на свои шестьдесят лет.

— Агаи Баят, очень важное и срочное дело. Могли бы вы приютить несколько гостей из Берлина? — прямо спросил Реслер.

Баят ответил не сразу. Прошелся из угла в угол по кабинету и остановился перед Реслером.

— Я понимаю, что они прибудут с серьезной миссией. Для меня это связано с большим риском, но вы знаете, Реслер, чтобы насолить англичанам, вековым угнетателям моей страны, я готов на все. Гостей можно укрыть на моей даче в Шимране. Для поездок в город вместительный «крайслер» будет в их полном распоряжении. Если нужно, могу субсидировать эту операцию.

— Спасибо, агаи Баят, но думаю, нужды в деньгах гости испытывать не будут.

— А не связан ли их приезд с тем, что английское посольство ожидает какую-то важную персону из Англии? В посольстве идет подготовка к встрече.

— Возможно… Возможно, — заметил Реслер. Анна не посвятила его, в чем будет заключаться операция, с которой связано прибытие людей из Берлина, но, как только Баят заговорил о приезде важной персоны из Англии, он сразу понял, что ликвидация этой персоны, видимо, и есть цель операции. — Цель их поездки станет известна, только когда наши люди прибудут сюда, — сказал Реслер.

— Герр Реслер, чем еще я могу быть полезен?

— Прошу дать мне машину. Я хочу съездить в Кередж и осмотреть площадку. Помните, я рассказывал вам, что облюбовал там место, вполне пригодное для приземления самолетов?

— Пожалуйста, можно воспользоваться любой из двух машин. Но не поздно ли? Может быть, лучше отложить на утро?

— Нет, медлить нельзя ни минуты.

Через несколько минут «крайслер», о котором говорил Баят, несся по Кереджской дороге. Ночь была лунной и прохладной. Реслер с удовольствием подставлял голову встречному ветру. Фашист был взволнован. Шутка ли, после долгого бездействия приобщиться к столь важному делу!