Петр Капица - Остров Панданго

– Не совесть ли проснулась? – допытывался Жан. – Может, в святые метит?

Реаля заинтересовало: какой же вывод сделают его друзья? Его радовало, что они постепенно избавляются от мертвящего безразличия ко всему.

– Стражники действительно несколько утихомирились, – заметил Мануэль. – Молодец Джиованни Лескано, он втолковал им, что кирка в руках решительного человека – грозное оружие.

– Скоро и я свихнусь от бессмысленной работы, – сказал Паоло. – Нельзя же в здравом уме носить песок под пальмы, когда знаешь, что завтра тебя же заставят перетаскивать его обратно. В руднике хоть польза какая-то.

– На это они и рассчитывают, Паоло, – ввязался в разговор Реаль. – Им надо на нелепой работе духовно измотать человека. Стоит сделать труд осмысленным – и все станет на место в твоем мозгу. Ты даже ощутишь некоторое удовлетворение.

Жан с явным сомнением откашлялся.

– Представь, – продолжал Хосе. – Товарищи по побегу предложат кому-нибудь взобраться на высокую, почти неприступную гору…

– Полезу первым! – перебил его Паоло.

– Рад слышать! – улыбнулся Реаль. – Но одних слов недостаточно, хотя и сказанных от души. Вообрази, что от этого зависит судьба товарищей. Ты должен будешь и бежать, и карабкаться, и подтягиваться на руках. Никто не поддержит, если ослабеешь в пути, уставшие мышцы изменят, ты подведешь друзей, потому что не укрепил мускулов, не подготовил себя.

Жан смущенно почесал взлохмаченную голову, а Мануэль подхватил мысль:

– Не бесполезный труд, а тренировка – подготовка к побегу. Вот в чем сила!

Теперь и остальные уловили идею Реаля. Жан вдруг схватил крупный каменный обломок и, приседая, начал выжимать его над головой.

– Да я через месяц тяжелоатлетом сделаюсь, – пообещал он под общий смех.

– Ну, теперь-то и на меня не нарадуются! Становлюсь самым старательным пересыпателем песка! – воскликнул Паоло. – Отныне самая идиотская работа – сплошное удовольствие для меня!

– Значит, у нас теперь не каторжная работа, а сознательная физическая подготовка? – обрадованно спросил Мануэль. – Это надо будет еще кой-кому сообщить.

Довольная улыбка расплылась и на лице механика Паблито.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ВСТРЕЧИ СО СТАРЫМИ ЗНАКОМЫМИ

В деревне рослый Кончеро слыл за смирного и добродушного юношу. Вместе с дедом они обрабатывали мотыгами клочок потрескавшейся каменистой земли, засевали его и на своих спинах в бочонках таскали воду для поливки. Выращенных овощей, клубней маниоки, маиса и фасоли им хватало на год. Лишь месяц или два они батрачили у эстансьера дона Хименеса.

Богатому эстансьеро вздумалось согнать нищего деда с насиженного места. Весной он приехал с судейским чиновником и, хлестнув плетью по земле, сказал:

– По старому плану этот участок входит в мои владения. Что же ты молчал, старый каналья? Думал, я не замечу пропажи?

– Нет, не думал, – ответил дед. – И чужого никогда не брал. Вы же знаете, сеньор, что ваш достопочтенный отец – старый дон Хименес – перед святой мадонной обещал… Я до сих пор помню его слова: «Если сделаешь каменную осыпь пригодной для посевов, пятая часть – весь этот клин на террасе – будет твой».

– Я такого разговора не слышал. И к тому же, какое значение имеют пустые слова, если сделка не оформлена на бумаге?

– Они для меня не пустые! – вскипел дед. – Я сорок лет себя и родных не жалел. Мы каменную стену выложили, чтобы гора не осыпалась, землю в корзинах таскали. Жена от воловьей работы кровью изошла, сын и невестка надорвались. Еще не известно, кто из нас каналья и кто кого обокрасть хочет!

– Будь поосторожней в выражениях, старая падаль! – наливаясь темной кровью, повысил голос дон Хименес. – Иначе я взыщу с тебя за сорок лет аренды и прогоню, как бродячую собаку.

Но разве остановишь жителя гор, когда дело идет о земле, добытой потом и кровью?

– Сам ты бешеная собака! – вспылил дед. – Убирайся с моей земли, пока я не взял самопал!

И он приказал внуку принести ружье.

Юноша не мешкая бросился в дом, схватил старинный самопал, с которым охотился на кроликов, бесчинствовавших в огороде, зарядил его свинцовой пулей и выбежал прогонять пришельцев.

Пока он возился с ружьем, Эстансьеро успел ударом кулака сбить деда на землю. Увидев, как взбешенный дон Хименес избивает плетью лежащего старика, Кончеро в отчаянии прицелился в него и выстрелил.

Свинцовая пуля снесла череп дону Хименесу. За это Кончеро схватили, несколько месяцев держали в тюрьме и сослали на каторгу. А здесь, на Панданго, никто из политических не заинтересовался юношей, попавшим в барак к уголовникам. «Раз убийца, – значит, бандит», – решили многие.

В бараке Кончеро стал обрабатывать однорукий гангстер, подбиравший себе крепких телохранителей. Верховодя в шайке головорезов, инвалид властвовал среди уголовников и запугивал политических.

Неприязнь к однорукому гангстеру переносилась и на Кончеро, его всюду чурались и презирали.

Однажды вечером, когда Реаль и его товарищи отдыхали после тяжелой работы на куче хвороста за кухней, неожиданно появился Кончеро. Силач осунулся за последнее время, ходил каким-то вялым, с опущенными плечами.

– Идет требовать реванша, – определил Жан.

– Не завидую ему, – добавил Мануэль и на всякий случай взял увесистый обрубок корневища.

Остальные тоже были настороже. Общее дело сплотило их в решительную группу.

Реаль выжидающе смотрел на противника. Судя по измученному лицу с запавшими глазами, тому было не до реванша. Потоптавшись на месте, Кончеро потупился и спросил:

– Когда же вы душить придете?

Вопрос был задан совершенно серьезно; поэтому все невольно засмеялись, а Реаль ответил:

– Все никак собраться не можем. Подожди немного.

– Сколько же ждать можно! – рассердился Кончеро. – Больше месяца не сплю… Устал я. Однорукий все дразнит: «Раз грозились, – обязательно явятся. Спи одним глазом». А я не умею одним… Каждую ночь жду.

Простодушный силач, измученный бессонницей, вызвал у Реаля жалость.

– Ладно, спи спокойно, – сказал он. – Мы раздумали тебя душить.

– Одни говорят – задушат, а другие – вроде раздумали! – Не мог остановиться Кончеро. – Что же получается? Сплошной обман! Есть ли тут честные люди?

И он, требуя справедливости, уставился воспаленными глазами на Реаля. Тот, указав на пустующее место рядом, пригласил:

– Садись, потолкуем.

Дружелюбный тон удивил Кончеро. Несколько смущенный, он уселся рядом. Реаль предложил:

– Рассказывай: кто ты и откуда?

Кончеро не очень последовательно, но честно и без утайки поведал несложную историю своей двадцатилетней жизни.