Виталий Гладкий - Приключения-91

— Мы вместе учились в школе милиции. Только Лозовой на курс выше.

— Где он сейчас?

— Ты что, не помнишь? Служит у нас в управлении, в дежурной части. Старший лейтенант.

В дежурной части! В моей голове будто кто щелкнул выключателем, и мрак хандры тут же рассеялся.

— Погоди... Я быстро набрал номер дежурного по управлению. — Алло! Говорит Ведерников. Кто дежурил?.. — я назвал дату. — Жду... Понял, спасибо.

Именно Лозовой дежурил в ту ночь, когда бандиты ворвались в квартиру Лукашова, к Тине Павловне! И спецгруппа захвата опоздала... Потому что кто-то предупредил. Вывод напрашивается однозначный, но я все равно не могу поверить.

— Как тебе Лозовой? — спрашиваю Славку, который напряженно смотрит на меня.

— Здоровый... Мы с ним мало общались. Жлоб...

— Почему жлоб?

— Любитель выпить на дармовщину. А у самого снегу прошлогоднего не выпросишь. За копейку удавится. Так зачем тебе Лозовой?

— Интересуюсь, — неопределенно ответил я и стал складывать бумаги в сейф. — Извини, тороплюсь. Будет спрашивать меня Палыч, скажешь, что появлюсь часа через два.

Я спешил в парк ресторана «Дубок», где меня уже должны были ждать.

— Вот здесь он стоял, — долговязый юнец топнул ногой об асфальт аллеи.

— Я даже не успел заметить, куда он бил, — явно смущаясь, добавил второй, ростом пониже.

Он был бледен и немного прихрамывал. Собственно говоря, благодаря ему я и вышел на эту историю, которая случилась в вечер убийства Лукашова. Парень после драки попал в больницу с тяжелыми травмами ноги и ребер, а его мать, недолго думая, заявила в райотдел милиции о «хулиганах, избивающих наших деток...» В РОВД происшествие расследовать не спешили, хотели, видимо, спустить его «на тормозах» — такие драки случались через день, а эта, к счастью, обошлась без поножовщины. Но мать пострадавшего обладала уникальной настойчивостью и добилась приема у самого генерала, после чего дело «повесили» на Баранкина.

Вот тут-то и выяснилось, что четверых здоровенных парней избил всего лишь один человек.

Я слушал объяснения юнцов и их подружек и все больше убеждался, что это именно тот человек, которого я ищу: роста выше среднего, широкоплеч, быстр в движениях, очень силен, отлично тренирован, в совершенстве владеет приемами восточных единоборств. А значит, он должен был где-то тренироваться. И если он не приезжий, не «гастролер»...

Словесный портрет незнакомца из парка, составленный мною с помощью компашки потерпевших, оставлял желать лучшего. Что и немудрено достоверность словесных портретов, за редким исключением, не выдерживает никакой критики. Это как раз тот момент, когда теории не в ладах с практикой...

— Зайди к старику, — благоухающий Баранкин терпеливо чешет свои непокорные вихры, глядясь в карманное зеркальце. — Просил.

— Пижон, — отвечаю я и поправляю узел пестрого галстука, который идет ему, как корове седло. — Фрайер деревенский.

— На свадьбу придешь? — осторожно интересуется Славка, все еще не веря, что я в настроении.

— Куда денешься... Придется. Пора уже и мне заводить полезные знакомства.

Баранкин скалится, а я отправляюсь к Палычу.

В кабинете «зубра» полнейший кавардак: везде валяются бумаги, книги, а сам он, скинув пиджак, усердно копается в ящиках письменного стола.

— Звали?

— Садись... Сережа...

Ошеломленный, я медленно опускаюсь на стул: впервые за три с лишним года нашей совместной работы Палыч обращается ко мне по имени.

— Будем прощаться... — продолжая свои изыскания, негромко говорит он, не глядя на меня.

— Как... прощаться?

— Ухожу. Пора, брат, пора... На пенсию ухожу.

Я молчу. Что-то внутри оборвалось, и как-то нехорошо заныло сердце.

— Вот так... — Палыч поднимает на меня глаз.

Только теперь я замечаю, как он сдал за последний месяц. Передо мною сидел старик с потухшим взглядом, болезненный и вялый.

— Ты себя побереги, Сережа... Я перед тобою виноват... Ты был прав. Не надо было путать тебя в это дело.

— Иван Палыч, о чем вы? — И я впервые называю его по имени-отчеству. — Это наша работа. Не я, так другой.

— Другой, может, и не полез бы на рожон. Видно, ты копнул чересчур глубоко. Особенно кое-кому не поправились твои разговоры с друзьями покойного Лукашова. Возможно, и не стоило с ними так...

Да уж, разговоры... Век бы мне с ними не говорить, не видеть их холеные рожи и пустые циничные буркалы. Хорошо, что я не сказал старику о звонках «доброжелателя».

— Иван Палыч, вас «ушли»? — прямо спрашиваю я.

Старик не выдерживает моего взгляда и опускает глаза. Его молчание красноречивее любых слов.

— Из-за меня, значит... Но я все равно доведу дело до конца! — едва не кричу я. — Чего бы мне это ни стоило! Я не позволю этим подонкам творить их черные делишки! Я не боюсь их.

— Знаю... Потому и... Эх! — машет Палыч рукой. — Пропади оно все...

— Значит, именно вас избрали козлом отпущения?

— Вроде того... Зря мы Фишмана арестовали...

— И теперь на всех перекрестках будут кричать, что мы применяли недозволенные методы, что он оговорил себя и других... Попробуй опровергни. Снова концы в воду и на трибуны, чтобы в который раз поклясться в верности перестройке.

— Опровергнуть трудно, это верно... Они уже накатали «телегу» в обком и... э-э... выше...

Мне почему-то в этот момент вспомнился Иван Савельевич и его молодой коллега. Да, им тоже не позавидуешь.

— Едва не забыл... — Палыч хмурится еще больше. — Наблюдение за квартирой Лукашова снято.

Вот это уже совсем плохо Теперь Тина Павловна осталась одна, как перст. Помощи ждать неоткуда... Я смотрю на Палыча, он виновато отводит взгляд. Я знаю, что он отстаивал до последнего наш план перед начальством. Увы.

Он смотрел на меня настороженно и с некоторой опаской. Я его понимал, лишь совсем недавно вышло постановление об официальном признании восточных единоборств в нашей стране, до этого гонимых и преследуемых, ютящихся в подвалах и развалюхах, подальше от глаз милиции. И нашей вездесущей общественности.

— Басков... — представился тренер и, помедлив чуток, добавил: — Олег...

Был он уже немолод, лет под сорок, худощав, жилист и как-то по-особенному собран.

— ...Да, этого человека я знаю. — Басков долго рассматривал фоторобот, над которым мне пришлось изрядно потрудиться вместе с компашкой из парка. — Он здесь, правда, не очень похож. Но, судя по вашему описанию, — это Карасев. Редкий талант, доложу я вам. Настоящий боец, великий мастер.

— Вы с ним давно знакомы?

— Как вам сказать. Не так чтоб уж очень. Он тренировался у меня.

— Здесь? — показал я на приоткрытую дверь спортзала.

— Нет, — хмуро улыбнулся Басков. — В другом месте... Это когда мы, извините, в подполье ушли. По инициативе, между прочим, вашей конторы.