Владимир Листов - Чекисты рассказывают. Книга 4-я

— Все готово для казни захваченного большевика. Можно начинать?

— Сейчас мы выйдем. Начинайте, — Ишин вытер вспотевший лоб рукавом. Обернувшись к Муравьеву, позвал: — Пойдем, Петрович!

— А что там?

— Будут отпиливать голову ржавой пилой большевистскому агитатору, — эти слова были сказаны с такой ненавистью и одновременно так спокойно, что Муравьеву стало не по себе. Он с ненавистью посмотрел на трясущийся затылок Ишина, отвернувшегося, чтобы дать последние распоряжения.

«Так бы и размозжил голову». Быстро взял себя в руки. Глухим голосом ответил:

— Я не пойду.

— Почему? — Ишин удивленно повернулся.

— Не годится представителю ЦК партии эсеров присутствовать при казни. Это ваше внутреннее дело. Вы старый социалист-революционер, должны это понимать.

Ишин потоптался в комнате, покосился на Муравьева.

— Ну, как хотите, — повернулся и пошел.

Вскоре послышались крики истязаемого человека, потом их заглушил шум толпы. Когда Ишин вернулся, он опять с подозрением покосился на Муравьева и как бы про себя произнес:

— Не пойму я тебя, Петрович. — И, не задерживаясь, прошел в другую комнату.

Дерибас сидел в кабинете у Самсонова, когда принесли срочную телеграмму. Самсонов пробежал глазами несколько строк, посмотрел на Дерибаса и озабоченно спросил:

— Когда у Федорова должна состояться встреча в Москве с Донским?

— Семнадцатого июня, — четко ответил Дерибас. — Если, конечно, Донской рискнет приехать сюда.

— Сегодня, четырнадцатого июня, Донской выезжает из Тамбова. Вот телеграмма от Смерчинского. — Самсонов показал на бумагу. — Прибудет завтра. Итого на работу с Донским у нас остается один, нет, полтора дня. Не густо. Потом нужно все закончить, так как, не найдя Федорова в Москве, он может заподозрить неладное и выскользнуть из-под нашего контроля… — Самсонов поднялся из-за стола, походил по кабинету. — Встречать Донского и вести с ним переговоры буду я. Ты же опять организуешь наблюдение и поможешь мне на заключительной стадии.

Они обсудили план предстоящей операции.

На следующий день Донской был взят под наблюдение. С вокзала он проехал на специально подготовленную квартиру, адрес которой дал ему Смерчинский. Там его приняли, накормили и дали возможность отдохнуть. Вечером к нему пришел Самсонов. После обмена словами пароля Самсонов спросил:

— Как доехали, товарищ Донской? Как отдохнули?

— Спасибо, хорошо.

Выглядел он действительно хорошо: молодой, высокий, загорелый парень, двадцати трех лет. Он жаждал активных действий. Поэтому спросил:

— Когда состоится совещание «штаба боевых сил Москвы»?

— Завтра, в одиннадцать часов дня, — спокойно ответил Самсонов. — Решено провести его в Сокольниках, там безопаснее. Вы там бывали?

— Нет. Я вообще в Москве первый раз.

— У вас есть какие-то дела? — осведомился Самсонов.

— Да нет. Так, по мелочам… — Самсонов понял, что Донской не хочет говорить о назначенной встрече с Федоровым.

— Хорошо, сейчас отдыхайте. Если захотите погулять, то не удаляйтесь далеко от дома, чтобы не случилось беды.

— Хорошо. Я понимаю.

На следующее утро в парке Сокольники состоялось заседание «Московского штаба».

«Члены штаба» попросили Донского доложить о настроениях, обстановке в армии Антонова и планах командования. К сожалению, он, как и Федоров, был далек от чисто военных дел, не знал детального расположения частей и укрепленных пунктов, обрисовал положение дел в «армии», особенно много говорил о трудностях.

— Общее положение мы уяснили, — подвел итоги выступления Донского Самсонов. — На этом закончим.

На автомобиле Самсонова Донской после «совещания» был доставлен в здание ВЧК.

В тот же день его допрашивал Дерибас.

— Вы знаете, где вы находитесь?.

— Да. — Донской был растерян.

— Вы будете сами рассказывать или вас нужно будет изобличать?

— Я расскажу все, что знаю, — ответил Донской. — Собственно, к тому, что вы знаете, мне добавить почти нечего.

— Как вы попали к антоновцам? — спросил Дерибас, отпустив конвой.

— В 1920 году я бежал из Донской области от ареста за саботаж. Когда у меня кончились все деньги, я поехал в Тамбов искать знакомых. Случайно услышал о банде и отправился к Цапаеву, который свел меня в штаб, к Богуславскому. Антонов тогда занимал должность командира полка, а Богуславский, раньше он был подполковником царской армии, занимал высшую должность. И только позднее Антонова выбрали главным командиром. Я сказал им, что бежал из Донской области, где готовил восстание.

— Ваша настоящая фамилия?

— Герасев. А Донской — это моя кличка по армии Антонова.

«До сих пор мы этого не знали», — подумал Дерибас.

Следствие по делу Донского продолжалось недолго. Дерибас утром приходил на службу и сразу вызывал арестованного. Теперь он едва успевал записывать: Донской назвал многих членов антоновской банды и их пособников.

На третий день, глубокой ночью, к Дерибасу в кабинет зашел Самсонов.

— Тузинкевич где? — тревожно спросил он.

— Выехал из Воронежа.

— Он уже вернулся к антоновцам?

— Утром проверю. Сейчас в Тамбове все спят, а дежурный губчека не в курсе дела… Что случилось?

— Мы с тобой упустили из виду одно обстоятельство: длительное отсутствие Федорова и особенно Донского может вызвать подозрение у антоновских главарей. А что будет тогда с Муравьевым и Тузинкевичем? Нужно, чтобы они срочно закругляли свои дела и ехали сюда. Как можно организовать их вызов?

— Если Тузинкевич уже на пути к Муравьеву, то это можно сделать только через Смерчинского. Я позвоню в Тамбов и выясню.

На следующий день Дерибас передал приказ Смерчинскому о немедленном возвращении в Москву.

Муравьев проснулся рано. Разбудил ли его крик петуха, или он проснулся оттого, что почувствовал на себе пристальный взгляд? Муравьев поднял голову: Ишин сидел на своей кровати в нижнем белье и не отрываясь смотрел на Муравьева.

Вот уже вторую неделю они ездили из села в село. Ели и спали они вместе. Останавливались в лучших домах. Кулаки, мелкие хозяйчики встречали их как дорогих гостей.

Заметив, что Муравьев проснулся и смотрит на него, Ишин спросил осипшим голосом:

— Ты что спишь так неспокойно? — Взгляд был у Ишина сумрачный. Муравьев насторожился.

— Мешаю вам? — спросил он.

— Разговариваешь во сне. Вот так… — испытующе глядя в лицо, продолжал Ишин.

«Неужели что-нибудь выдал? — мелькнуло в голове. — Что мог сказать?» Решил перейти сам в наступление.