Жюль Верн - Тайна Вильгельма Шторица

Капитан Харалан поддержал отца:

— Ну скажите, милый Видаль, разве так всемогущ ваш чревовещатель? Неужели это он, цветок за цветком, оборвал и растоптал весь букет, растерзал на клочки подписанный контракт, уволок в кусты свадебный венок?…

Я промолчал.

— Не станете ли вы утверждать,— продолжил, все более оживляясь, Харалан,— что мы стали жертвами галлюцинации?

— Разумеется, нет. О галлюцинации речи быть не может! Добрая сотня человек созерцала происходящее.

После затянувшейся паузы, которую я и не пытался прервать, доктор подытожил:

— Давайте примем вещи как они есть и не будем понапрасну изводить себя. Мы стоим перед лицом фактов, которые как будто не поддаются естественному объяснению, а вместе с тем эти факты неоспоримы. Не выходя за границы реального, прикинем, есть ли кто-нибудь, не глупый шутник, а настоящий враг, который хотел бы из мести испортить вечер?

Слова доктора ставили проблему на реальную почву.

— Враг?!— изумился Марк.— Враг вашей семьи или моей? Вы знаете такого?!

— Да! — вздохнул капитан Харалан.— Это тот, кто еще до вас, Марк, просил руки моей сестры.

— Вильгельм Шториц?

— Вильгельм Шториц.

И Марка посвятили в события, о которых он доселе не ведал. Доктор рассказал о новой попытке, которую Вильгельм Шториц предпринял несколько дней тому назад. Мой брат узнал о категорическом отказе доктора и об угрозах Шторица. Угрозы эти были такого свойства, что давали основание предполагать участие Шторица в разыгравшемся спектакле.

— И вы молчали!— Марк был не на шутку обижен.— Только сегодня, когда Мире грозит опасность, вы соизволили предупредить меня! Ну, Шториц, я до тебя доберусь!

— Не горячитесь, Марк,— подал голос Харалан.— Предоставьте мне эти заботы!…

— Он оскорбил мою невесту! — Марк был вне себя.

Гнев ослепил обоих.

Конечно, Вильгельм Шториц угрожал отомстить семье Родерихов — это так. Однако невозможно доказать, что он замешан во вчерашнем происшествии. На одном предположении не строится обвинение. Нельзя сказать: «Это вы оскорбили присутствующих, распевая «Песню ненависти». Это вы разорвали букет и брачный контракт. Это вы украли венок». Ведь свидетелей нет! Никто не видел Вильгельма Шторица на месте преступления!

А потом, разве мы не нашли его в собственном доме? Разве не он открыл нам дверь? Конечно, пришлось прождать порядочное время, вполне достаточное, чтобы успеть вернуться из особняка Родерихов, если он там был. И еще, как он мог проникнуть к себе в дом незамеченным, если мы с Хараланом ни на миг не отходили от дверей?…

Все это я втолковывал двум горячим головушкам — Марку и Харалану. Логику моих рассуждений доктор Родерих признал первым. Но молодые люди были чересчур возбуждены, не хотели меня слушать и рвались немедленно двинуться к дому на бульваре Текей.

Наконец после долгих споров пришли к единственно верному решению: пойти в городскую ратушу, уведомить начальника полиции, рассказать об угрозах, которыми Шториц стращает Марка и его невесту. Не забыть упомянуть, что шантажист[130], по его словам, располагает тайными средствами, превосходящими человеческие возможности — пустое тщеславие, конечно,— но все-таки… И дело начальника полиции решить, надо ли принимать меры против этого негодяя и какие. Полиция способна действовать эффективнее, чем частное лицо.

Да и кто мог гарантировать, что в доме Шторица открыли бы дверь двум разгневанным молодым людям, если бы Марк с капитаном все-таки пошли туда? Что, им следовало ломиться в чужое жилище силой? По какому праву? У полиции же такое право есть.

Сойдясь на принятом решении, Марк вернулся в особняк Родерихов, а мы с доктором и Хараланом отправились в городскую ратушу.

Часы показывали половину одиннадцатого.

Начальник полиции принял нас немедленно.

Это был невысокий мужчина с энергичной физиономией и пытливым взглядом, тактичный и обходительный. Месье Штепарк обладал практичным умом и превосходным профессиональным нюхом. Поговаривали, он проявлял удивительную сноровку в самых сложных делах. С нами говорила сама любезность. Начальник полиции уверил нас, что сделает все возможное и невозможное для прояснения этой темной истории, но сомневается, удастся ли успешно расследовать столь необычные обстоятельства.

Он исподволь приступил к допросу:

— Месье Родерих, есть ли у вас недруг, который из чувства ненависти или мести мог бы действовать против вашей семьи, особенно в связи с предстоящей свадьбой мадемуазель Миры Родерих и Марка Видаля?

— Думаю, что да,— ответил доктор.

— Кто же он?

— Некто Вильгельм Шториц,— опередил отца нетерпеливый капитан.

Месье Штепарк не выказал удивления.

Доктор рассказал ему все: и что Вильгельм Шториц просил руки Миры, получил отказ, снова пытался добиться своего, а после повторного отказа грозился расстроить свадьбу одному ему известными средствами, перед которыми бессильно могущество человека.

— Да,— подтвердил месье Штепарк,— он начал с уничтожения брачного объявления, да так ловко, что не удалось схватить его за руку.

Мы были того же мнения.

Однако полное наше единодушие ничуть не прояснило суть самого феномена[131]. Ведь полиция действует исключительно в области реального. Она может иметь дело лишь с преступником из плоти и крови. Что касается фантомов[132] и призраков — это вне ее компетенции. Истребитель афиш, разрушитель букета, похититель венка должен быть конкретным человеком. Тогда он будет схвачен и арестован.

Месье Штепарк признал, что наши подозрения относительно Вильгельма Шторица небеспочвенны.

— Этот тип,— заявил он,— всегда казался мне подозрительным, хотя на него и никогда не жаловались. Он очень скрытен. Никто не знает, на какие средства он живет, почему покинул Шпремберг, свой родной город. Почему он, пруссак, прибыл на жительство в страну, враждебную к его соотечественникам?… Почему он уединился со старым слугой в доме на бульваре Текей, куда никому нет доступа? Все это весьма подозрительно… Весьма!

— Что вы собираетесь предпринять, месье Штепарк?— поинтересовался капитан Харалан.

— Прежде всего необходимо провести обыск в этом доме,— ответил начальник полиции,— быть может, мы найдем какие-нибудь документы… Какую-то улику…

— Но для обыска потребуется разрешение губернатора,— заметил доктор.

— Не беспокойтесь, месье Родерих! Речь идет об иностранце, к тому же этот иностранец угрожал вашей семье. Его превосходительство даст согласие на обыск, можете не сомневаться!