Путь Святозара. Том первый - Елена Александровна Асеева

коридор и оглянулся. – Знаешь, а я очень рад, что ты будешь наследником, правда, я никогда не сомневался в этом.

– Спасибо, Тур, – откликнулся Керк, и, открыв дверь, вошел в коридор, да направился к светлой комнате.

Светлой – эта комната называлась, потому что на протяжении всех поколений юные правители получали в ней свои магические знания. Посередине комнаты стоял большой прямоугольный стол так, что за него с разных сторон садились учитель и ученик, на столе лежала большая, обернутая бурой, потертой от времени кожей, книга. Сама комната была и вовсе маленькой, напротив двери располагалось четырехугольное окно, а по четырем углам помещения поставлены канделябры с восковыми свечами, которые зажигал отец, когда вечерело.

Правитель сидел за столом и что-то читал в книге. Первое, чему научил отец Керка, это читать книгу. В ней, в той сокровенной книге, находились не только заветы Богомудра, но и обереги, заговоры, присухи. Простой человек не мог ни открыть, ни прочесть эту книгу. Для того, чтобы ее открыть, надо знать заветные слова, и только тогда книга отворялась, но чтобы прочитать ее нужно иметь магический знак первенца на руке. Вся книга испещрена непонятными знаками, а в левом углу на каждой странице находится печать, такая же, как и у всех первенцев на руке. Приложишь печать к книге, и ярким светом заполыхает и сама рука и книга, а как спадет сияние, все знаки превратятся в читаемые слова. Читать Керк умел, этому его учил с девяти лет дядя Веселин, который сам знал грамоту и даже говорил на чуждых языках. Веселин полагал, что грамота когда– нибудь пригодится и мальчику. Вот потому, благодаря навыкам переданным ему дядей, Керк быстро овладевал знаниями, заключенными в книге. На первом листе книги был изображен Бог Сварог в полном своем великолепии. Высокий старец с белой длинной бородой, в роскошных одеяниях и с нимбом на голове, от которого во все стороны расходились лучи сияния. Старец держал в руках длинный посох. А вокруг старца золотым светом горели слова: «Род Богомудра, храни верность Богу Сварогу».

Когда Керк зашел в комнату, отец оторвался от книги, закрыв ее, и приветливо глянув на сына, сказал:

– Мальчик мой, твой путь был очень долгим.

– Да, отец, прости, я заговорился с Туром, – ответил Керк и неторопливо тронул свою поступь к столу.

– Я гляжу, у тебя очень хорошие отношения с братом. Ты быстро с ним сошелся, – довольно улыбаясь, молвил правитель.

– Тур хороший мальчуган, и он стал за эти месяцы мне близок, – негромко пояснил Керк, и голос его слегка затрепетал.

– Это хорошо. Хорошо, что у тебя здесь появился верный друг и брат, – отметил правитель, словно не услышав легкой ряби в словах сына.

– Да, брат, – протянул Керк, и сердце его больно сжалось, вспомнив своих братьев, Сема и Леля, с оными вырос и за оными все это время так сильно тосковал.

– О чем ты думаешь, мальчик мой? – спросил отец, увидев, как теперь дрогнуло и лицо сына.

Керк, уже подошедший к столу и неторопливо опустившийся на сиденье, глубоко вздохнул, до слегка трясущимся голосом ответил:

– Я подумал о своих названных братьях – о Семе и Леле. Мы с детства были очень близки, никогда не разлучались. И мне не хватает их.

Правитель недовольно качнул голову, и, нахмурив лоб, отчего не тока меж бровей, но и на самой ровной его поверхности залегли нитевидные морщинки, глухо сказал:

– Да, я и не подумал, что ты за ними скучаешь. Прости, сын, что был к тебе так не внимателен, – расстроено добавил отец. – А почему ты сказал мне об этом только сейчас?

– Думал, что ты будешь не рад о них услышать, – пожав плечами, объяснил Керк. – Ведь они, по сути, мне не родные.

– Ну, может они тебе и не родные, но ты сам только, что сказал, что они твои названные братья, – правитель, посмотрел с нежностью на сына, а немного погодя предложил, – знаешь, что… А давай я отправлю их учиться ратному делу в город Святоград к воеводе Горазду. И тогда на твоем наречении в наследники, они смогут присоединиться к тебе, как дружинники. Что ты думаешь об этом?

– Да, это было бы хорошо, – процедил, сквозь зубы, Керк, думая сейчас о чем-то другом, и уставившись взглядом в бурую кожу книги.

– Ты, что чем-то недоволен или чему–то не рад. Что с тобой, мальчик? – удивился отец, не увидев радости в ответе сына, и провел кончиками пальцев по ребристому полотну книги, слегка отодвинув ее от себя.

– Правитель…, отец, – поправился Керк, и на на одном дыхании, будто страшась, что еще остановят, сказал, – может ты поторопился в своем выборе. Может, не стоило выбирать меня в наследники… Может быть Эрих достоин престола больше меня. Знаешь, когда ты ушел, он плакал. И я подумал, что если бы ты с ним позанимался, как со мной, гляди, и он научился магии, – юноша стих и на мгновение застыл, не сводя взора с лица отца, а затем неожиданно порывисто выдохнул.

– Ты подумал обо мне не очень хорошо, сын, – проронил, весь, точно вспыхнувший, Ярил, чем привел в трепет Керка.

– Я… я… не хотел ничего такого, – залепетал юноша, и лицо его начало покрываться мелкими багряными пятнами. – Я просто… я думаю… я рыбак… никто… Приехал сюда… и вот… вот…,– тягостно всяк раз прерываясь, произнес Керк, да чуть бодрее добавил, – я видел, как бьется на мечах Эрих, как ездит на лошадях, он так благороден, а я…

– А ты, ты – мой первый сын… Ты первенец и наследник Богомудра. И у тебя есть магические способности, которых нет у твоего брата. Когда Эрих подрос, и ему исполнилось шесть лет, я пытался научить его магии, но, несмотря на то, что у него стоит печать на руке, книга ему не открылась. Я пробовал много раз, но ничего, никакого толку, – запальчиво и громко молвил правитель так, вроде обижаясь на речь сына. – А насчет его благородства… У правителя должна быть душевная чистота, любовь к своей Родине и своему народу и справедливость, но ни в коем случае ни злоба и ненависть. Нет, ты можешь не сомневаться в моем выборе… А биться на мечах, – и отец молвил после некоторой паузы, – ты со временем научишься лучше, чем Эрих. Вон как ты стреляешь из лука и метаешь копье, даже Храбр поражается твоему умению, – и правитель замолчал.

– Отец, я не сомневаюсь в твоей справедливости. Просто, мне тяжело на него смотреть, он так несчастен, – опустив