Луи Буссенар - Адское ущелье

— Мальчишка заплатит мне за это! — крикнул он, пятясь к дверям. — Посмотрим, так ли он ловок в обращении с пистолетом или карабином.

— Дуэль? Это мне подходит! — воскликнул Франсуа. — Можно прямо сейчас, если желаете… Почтенные джентльмены посторонятся направо и налево. Я верну вам револьвер, но постарайтесь никого не задеть.

— Завтра… когда будет светло, — пробурчал Патрик, припертый к стенке предложениями Франсуа.

— Друзья, — вмешался Боб, выныривая из толпы, — оставьте ирландского ублюдка и послушайте меня. Человек, о котором вы говорили, еще утром был в Гелл-Гэпе.

— Это точно, Боб?

— Я совершенно уверен. Трое джентльменов из моих знакомых видели его и перекинулись с ним парой слов. Он здесь по делам, связанным с приисками. Никто не знает, покинул ли он город, но в любом случае далеко уйти не мог.

…Воспользовавшись паузой, ирландец трусливо выскользнул из салуна и побрел по улице, осыпая грязными ругательствами своего молодого, но опасного противника.

Неожиданно перед ним вырос какой-то высокий человек и положил ему руку на плечо. Незнакомец стоял у самой стены, слившись с темнотой, и отсюда мог видеть и слышать все, что происходит в салуне.

Приняв его за вора, Патрик О’Брайен уже готов был завопить, призывая на помощь.

— Тихо! — прошипел незнакомец, догадавшись о намерениях ирландца. — Я — ваш друг.

— Но кто вы?

— Еще раз говорю, друг! Потому что смертельно ненавижу тех, кто посмеялся над вами.

— Правда?

— Сомневаетесь? Идемте со мной, и вы все узнаете.

ГЛАВА 5

Два негодяя. — Клевета. — Двести долларов! — Человека убивают за грош. — Негостеприимная встреча. — О глупости черни. — Наследник ирландского престола принимается за работу. — Добровольное отступление. — На берегах озера. — Лок-хаус. — Боб возвращается в Гелл-Гэп.

На свежем воздухе Патрик О’Брайен протрезвел окончательно. Таинственный спутник повел его в сторону долины, по течению реки. Прибрежные пески несли на себе следы деятельности золотоискателей.

Было пустынно. В эти часы жители города либо разбредались по салунам, либо запирались дома, пытаясь заснуть, несмотря на крики подгулявших пьянчуг и духоту жаркого лета.

— Нас никто не услышит? — спросил незнакомец, чья высокая фигура четко выделялась на фоне звездного неба.

— Мы одни, — ответил ирландец, стараясь разглядеть лицо собеседника.

— Что вы делаете в Гелл-Гэпе?

— Работаю на приисках за неимением лучшего. Когда удается намыть золота, пью. Когда не везет, берусь за любое дело.

— Словом, любите хорошо выпить и не любите много работать?

— Похоже, что вы знаете меня с колыбели.

— Прекрасно! Думаю, мы договоримся. Судя по вашим жизненным принципам, вы именно тот человек, который мне нужен. Готовы вы взяться за нетрудную и прибыльную работу?

— Еще бы!

— Сколько вы зарабатываете промывкой песка?

— От шести до восьми долларов в день. Каторжный труд: на солнцепеке, кожа воспаляется, ноги кровоточат, горло забито пылью…

— Вы получите столько же, но за гораздо более легкую работу.

— Что надо делать?

— Прежде всего подчиняться моим приказам.

— Это зависит от того, что вы прикажете.

— Верно! Вас зовут Патрик О’Брайен… так вы сказали этому молодому негодяю, который обошелся с вами… э… несколько невежливо, да еще при большом стечении народа.

— Я дал клятву, что сниму с него скальп! И пусть мне придется всю жизнь пить только воду, если я не сделаю его черепушку гладкой, как тыква!

— Вы — тщеславный хвастун и враль, как все ирландцы!

— Джентльмен!

— Не валяйте дурака! Этот юнец положит вас одной левой. Уж я-то знаю канадцев.

— Что дальше?

— Не ищите с ним ссоры… от вас мокрое место останется. В разобранном виде вы мне не нужны.

— Но такое оскорбление можно смыть только кровью!

— Вы смоете, а заодно выполните мое поручение. Моя ненависть сильнее и имеет давнюю историю. Не знаю, каковы планы этой троицы и подозрительного типа, с которым они снюхались, но я не желаю, чтобы они задерживались в Гелл-Гэпе. Нужно скомпрометировать их и сделать невозможным дальнейшее пребывание здесь. Кража лошадей или что-нибудь в этом роде… Вряд ли удастся подвести их под петлю, для этого нужно застукать на месте преступления… Но пусть они будут изгнаны отсюда вместе с этим проклятым ковбоем. Вот этим вы и должны заняться, дражайший мистер О’Брайен!

— По правде говоря, это проще пареной репы, джентльмен. Достаточно пройтись по салунам и щедрой рукой заплатить за выпивку всем жаждущим…

— Для этого нужны деньги, не так ли?

— В высшей степени справедливо замечено. И… это все?

— Это только начало.

— В самом деле?

— Вас все еще мучит жажда?

— Ваша милость изволит смеяться надо мной?

— Ничуть. Идите по салунам и наймите шестерых или семерых лихих ребят… головорезов, которым все нипочем. У вас должны быть приятели такого сорта.

— За полчаса я могу собрать двадцать человек.

— Остановимся на семи. Вы, их начальник, будете восьмым. Заманите канадцев в ловушку… желательно подальше от города, чтобы шериф не смог вмешаться.

— И?

— Убейте их. Вот вам две пачки — каждая по сто долларов. Получите столько же, когда представите несомненные доказательства, что с молодыми мерзавцами покончено.

— Двести долларов! Дьявольщина! Вы удивительно щедры, хозяин. В этих местах человека могут убить за грош.

— Я поручаю вам трудное дело и хочу, чтобы оно было хорошо выполнено.

— Поработаем на совесть, хозяин, не сомневайтесь.

— И не вздумай обмануть меня. Мои люди умеют идти по следу, а скальпировальным ножом владеют виртуозно.

— Будьте спокойны. Здесь в дело вступают две мощные силы: ненависть и деньги. Где я смогу найти вас в случае надобности?

— На двери вашей халупы нарисуйте голову быка[66] и тем же вечером приходите к телеграфному столбу, на котором повесили Боба Кеннеди. Там вас будут ждать — или я сам, или человек от меня. Можете ему смело доверять. Равным образом, если вы понадобитесь мне, я нарисую голову быка на ваших дверях, и встреча состоится там же.

— Договорились.

— А теперь прощайте. Ждите новых распоряжений. Идите направо, а я сверну налево, и, если вы дорожите своей шкурой, не пытайтесь выяснять, кто я такой.

Пока ирландец и незнакомец плели заговор против канадцев и их друга Боба Кеннеди, в салуне завершалась грандиозная попойка, устроенная в честь последнего.