Борис Полевой - Золото

В приятной дреме замаячили образы жены — веселой толстушки, сына — высокого, тощего паренька с длинными руками, удивительно напоминавшего мать, несмотря на свою худобу, и дочки — веселого черноглазого карапузика. Чувствуя приближение желанного сна, генерал лег поудобней, натянул на голову одеяло и только тут по-настоящему почувствовал, как он устал. «А все-таки здорово фашистов под Москвой рубанули!» — подумал он напоследок и точно бы погрузился в теплую воду…

…За занавеской, отгораживавшей койку порученца, будто летящий майский жук, зажужжал телефон. Требовательный, упрямый звук зуммера, раздаваясь ночью, всегда приносил что-то новое, чаще всего тревожное и неприятное. Он сразу отогнал сон. Только усилием воли генерал заставил себя остаться на постели. «Кто это звонит? Ведь просил же телефониста соединять только в случае крайней необходимости и всех, кто требует комдива, приключать к начальнику штаба». Телефон зуммерил напористо, настойчиво. Никто не брал трубку. «Ну и спит! — подумал генерал про порученца. — Эх, молодость, молодость!» Он уже хотел было сам идти к телефону, но послышался зловеще приглушенный шепот порученца:

— Кто, кто?… Не могу, товарищ двенадцатый, первый отдыхает. Звоните третьему… Я вам говорю, товарищ первый трое суток даже не прилег. Не просите — не могу, товарищ двенадцатый. Не приказано.

Двенадцатым по дивизионной телефонной номенклатуре значился тот самый смелый, боевой майор, которого генерал направил с авангардным отрядом лыжников-сибиряков на лесную дорогу для форсированного параллельного преследования отступавших вражеских частей.

— Соединяйтесь с третьим, товарищ двенадцатый… Не могу… — упорствовал порученец.

Шепот его снизился до зловещего шипения.

Сон уже совсем отлетел. Сбросив одеяло, генерал сел на нарах, нащупывая ногами бурки. Майор был опытный и дисциплинированный офицер. Он не стал бы настаивать по пустякам. Подходя к телефону, генерал удивился, увидев, что обледеневшая стенка земляного колодца, в который выходило единственное окошко блиндажа, ярко освещена оранжевым светом. Значит, все-таки он успел изрядно поспать.

— Первый слушает, — сказал генерал, отбирая у порученца телефонную трубку.

— Докладывает двенадцатый, — заклекотал веселый, энергичный голос. — Простите, товарищ первый, я бы не стал вас беспокоить, но у меня ЧП, очень важное… Совершенно особого свойства.

— Чрезвычайное происшествие?… В батальоне?… Нет?… Напоролись на засаду? Застряли?

— Никак нет, наступление развивается нормально. Основные силы, двигаясь по дороге, вышли на рубеж сторожки. Мои лыжники, ведя целиной параллельное преследование, в пять пятьдесят минут достигли высоты «пятьдесят восемь», южнее топографической вышки «сорок один». Сейчас они значительно западнее.

— Молодцы! — крикнул в трубку командир дивизии.

Следя по карте, генерал уже отмечал красным карандашом район сторожки и вышки. Ясно! Сбитый с укреплений резервного оборонительного рубежа, враг снова принужден начать беспорядочный отход.

— Молодцы! — повторил генерал, удлиняя красным карандашом стрелу, врезавшуюся в расположение вражеских частей. — Продолжайте преследование. К двенадцати ноль-ноль выйти основными силами в район… вот сюда, в район переезда через железную дорогу. Авангарду лыжников направиться в обгон немецких колонн и занять «Бол. Самарино». Нашли «Бол. Самарино» на своей карте?… Вот его. Понятно? Исполняйте… Да, вы сказали — ЧП. В чем дело?

Бодрый, уверенный даже в минуты боевых неудач, голос майора дрогнул. В нем зазвенели азартные мальчишеские нотки:

— Ой, товарищ первый, ЧП совершенно особенное! Мои лыжники, двигаясь параллельно дороге, в двух километрах севернее топзнака «сорок один» взяли целый мешок золота…

— Что? Повторите, что взяли? Не понимаю. Передайте по буквам.

— Золото… Зинаида, Ольга, Лена, вторая Ольга, Тарас, третья Ольга. Поняли?… Вот-вот, именно золото, много золота, товарищ первый.

— Слушайте, вы, третья Ольга, ни черта я у вас не понимаю! — Генерал начал сердиться.

Еще в дни обороны, когда части дивизии отбивали атаки врага, закопавшись на левом берегу Волги, за городом Калинином, как-то сам собой возник в них эдакий самодельный внутренний и довольно неуклюжий шифр для телефонных переговоров. По шифру этому звались: танки — лапти, пушки — гавкалки, снаряды — огурцы, самолеты — птички и так далее. Конечно, все понимали, что такая фраза, как: «У немцев на левом фланге лапотки завелись», или запрос прислать для гавкалок семидесятишестимиллиметровых огурчиков звучали не бог весть как конспиративно. Однако и сам генерал, посмеивавшийся над этим шифром, порой прибегал к нему при переговорах. Приняв теперь по буквам слово «золото», он никак не мог вспомнить, что же, собственно, оно могло означать.

— Пшеница, что ли? — предположил он.

— Никак нет, именно золото, товарищ первый, — ответил ему бодрый голос.

— К черту эти ваши дурацкие выдумки! Мы не в обороне, докладывайте по-русски, чего вы там захватили.

— Виноват, товарищ генерал, именно золото, самое настоящее золото, драгоценный металл, а также бриллианты и еще какие-то камни. Мною золота, целый мешок. Его несли партизаны, их нашли в лесу. Из их письма явствует…

— Какого письма? Откуда письмо?

— Оно было написано в записной книжке, приколото немецким штыком к дереву. Их письмо, товарищ первый…

Происшествие, действительно, было не из обычных. Генерал забыл, что стоит в одном белье в блиндаже, из которого за ночь выдуло все тепло. Он машинально запахнул бекешу, накинутую ему на плечи порученцем, присел на стол.

— Читайте письмо. Постойте… там сказано, откуда взялись эти ценности?

— Так точно, товарищ первый. — Майор назвал город и отделение Госбанка.

Этот город был хорошо известен генералу. Полк, которым он командовал в начале войны, отступая с боями от границы, вместе с другими частями занял оборону как раз на рубеже этого города, недалеко от вокзала, и почти четыре дня сдерживал наступающих немцев, пока вражеские танки, прорвавшись севернее, не зашли ему в тыл.

— Этот город был взят в конце июня, а сейчас декабрь. Это же почти в шестистах километрах отсюда, — с сомнением произнес генерал, перед которым все это пространство вставало как бесконечная цепь тяжелых арьергардных боев его полка, а затем дивизии. — Как же эти ценности попали сюда? Тут что-то не так. Кто из вас путает?

— Никак нет, все правильно. Вот в письме прямо сказано, что они несли их оттуда.

— Шестьсот километров по немецким тылам?