Гвианские робинзоны - Луи Анри Буссенар

ваш сын, очень на вас похож. Но я не посмел спрашивать. Я лишь подумал сопроводить его до места назначения, чтобы встретиться с вами. Они оба были здесь еще сегодня утром, но на рассвете отправились посмотреть золотоносный участок, отданный им в концессию.

— Мой сын здесь! — воскликнула мадам Робен, не в состоянии более сдерживать свои чувства. — Благодарю вас, месье, за эту добрую весть. Мы отправляемся сейчас же, не так ли? — обратилась она к мужу.

— О, мадам, — продолжил Гонде своим тихим голосом, — вам едва ли удастся их догнать. Они отправились в небольшой лодке, сделанной наподобие скорлупок бони, но месье Шарль привез ее из Европы и теперь должен быть уже далеко.

— Не важно, мы в любом случае его догоним.

— И что это за лодка такая, которая способна бросить вызов нашим пирогам? — спросил Анри, выпятив свою мощную грудь.

— Это, как сказали ваши господа, бумажная лодка{406}, их изобрели американцы, а эту построили в Англии. На ней установлена паровая машина с винтом. Вся она весит не больше ста двадцати килограммов и летит по воде как чайка. Я видел, как они отплывали, и гарантирую, что на такой скорости они, должно быть, уже в пятнадцати лье отсюда. Впрочем, они пообещали вернуться самое позднее завтра вечером. Я дал им слово дождаться их здесь.

— Стало быть, весь этот груз принадлежит моему сыну.

— Целиком и полностью, месье. Здесь более пятнадцати тонн, все, что угодно: тафия, топоры, мачете, вино, семена, земледельческие инструменты, маслобойки, усовершенствованные лотки для промывки золота, паровые молоты, разобранные на части по двадцать пять килограммов каждая, как и все детали паровой машины.

— Как, тут есть и машина?

— Да, месье, настоящее чудо, изобретенное, как сказал один из этих господ, парижанином по имени Дебайе{407}. А в этих двух ящиках, окованных медью и укрепленных цинком, вон там, находится динамит. Что за великолепные прииски вы сможете разработать с таким оборудованием!

— Если вы хотите работать с нами, Гонде, я буду счастлив подыскать для вас прибыльное занятие. Нам нужны энергичные и честные люди, привычные к лесной жизни. Вы согласны, не так ли?

— Вы слишком добры ко мне, месье, это честь для меня. Отныне единственным моим счастьем будет работать вместе с вами.

— Но знаете ли вы, Гонде, — вдруг сказал инженер, явно пораженный необыкновенным фактом, — что вы совершили настоящий подвиг, поднявшись по Марони до этих мест с таким грузом?

— Все сделал месье Шарль. Я попросту собирался остановиться перед порогами Эрмина. Но ваш сын такой же, как вы, он ни перед чем не отступает. Для него не существует невозможного. Он спросил у меня, долго ли я собираюсь там торчать. «Черт возьми, месье, — ответил я, — мне понадобятся крылья, или придется перегружать ваш груз в пироги — на это уйдет самое меньшее два дня, — иначе через перекат не переправиться». — «Но вы забыли о моей бумажной лодке и ее машине. Мы возьмем вас на буксир, и вся недолга». Сказано — сделано. Маленькая храбрая лодочка ринулась в бурлящие воды, пироги ей немного помогли, словом, она потянула нас на канатах так сильно, что мы прошли вверх по перекату как по маслу и не потеряли ни грамма груза.

Удивленные и восхищенные робинзоны жадно слушали рассказ о подвигах младшего сына и брата, более не помышляя о плавании по ручью в его поисках.

Мать, хотя и успокоенная словами Гонде, все же повторила мужу свою просьбу, и тот дал команду к отплытию.

— Оставайтесь здесь, — велел он хозяину лодок. — Думаю, что по дороге мы встретим моего сына и его спутника.

Он подал сигнал, и две пироги направились по ручью, который вел на запад, образуя прямой угол с течением Марони.

Они гребли много часов подряд и уже преодолели изрядное расстояние. День клонился к закату, через некоторое время нужно будет подумать о том, где разбить лагерь. Робинзоны, решив продвинуться как можно дальше, налегли на весла с удвоенной силой. Но вдруг до их ушей долетел отдаленный негромкий шум, что-то вроде продолжительного содрогания.

На мгновение они остановились, сначала не распознав причину этого рокота, который постепенно усиливался. Вдруг река словно округлилась в своих берегах, будто бы ставших ей тесными. Течение сделалось яростным, как на перекате. Вода стремительно поднималась.

— Держитесь, дети, — сказал инженер своим привычно спокойным голосом. — Это наводнение.

Глава V

Отвага, отвага и еще раз отвага. — Замысел гениального человека. — Что можно сделать из территории площадью 18 000 квадратных лье. — Робинзоны становятся золотоискателями. — Предприятие «Полуденная Франция». — Двести килограммов золота стоят шестьсот тысяч франков. — Старатели и скотоводы. — Гвианские «аттери». — Скот из Пара. — Тысяча тучных коров на земле обетованной. — Краснокожие и телки. — Гонка на пироге. — Пиршество кайманов. — Крик бедствия и ружейный выстрел.

Читатель помнит пламенный призыв Робена к сыновьям, когда, узнав о том, что он свободен, инженер решил посвятить всю свою жизнь процветанию Гвианы. Вырвать из оцепенения этот огромный край, влить молодую кровь в его слабеющий организм, так и не успевший пожить полной жизнью, извлечь из недр его богатства, обрабатывать его земли, добывая пропитание на месте, наладить торговлю и промышленность, одним словом, превратить французскую колонию в счастливую соперницу английской — таков был грандиозный замысел, к осуществлению которого Робен намеревался приступить немедленно.

Предприятие такого масштаба требовало гигантских сил и таланта. Человек посторонний, если бы его посвятили в тайные замыслы инженера, без колебаний назвал бы их безумными, тем более учитывая ресурсы, имевшиеся в его распоряжении.

И то правда, этот храбрец, который еще вчера был безродным изгнанником, который пятнадцать лет не имел никаких связей с цивилизованным миром, собирался атаковать доселе непобедимого исполина, взяв в помощники пять белых людей и трех чернокожих! Он вознамерился совершить то, чего не удалось богатейшим ассоциациям и даже целым правительствам. Из древнего первобытного ила, из этой ненасытной бездны, которая за два с половиной столетия поглотила такое количество жизней, он задумал извлечь золото и кровь колонистов, погибших от непосильного труда. Он отомстит за жертвы Куру, превратит экваториальное кладбище в плодородное поле и заставит Гвиану возвратить то, что она отняла, спасет ее от себя самой с ее же помощью!

Скажут, что это безумие. Да, но безумие возвышенное, и безумие лишь до того дня, когда, увидев успех, увенчавший эту отчаянную отвагу, изумленный Старый Свет воскликнет: «Безумец был гением». Подобно тому как ничтожный термит