Богомил Райнов - Искатель. 1971. Выпуск №4

— Если вам нравится, могу дать адрес магазина.

— Мне нравится. Кроме табуреток.

— А табуретки нет? Почему? Обивка довольно приятная.

— Про обивку я не говорю. Но что это вообще за штука — табуретка? Нет спинки, не на что опереться…

— Зато занимает меньше места и, самое главное, дешевле.

— Дешевле всего, — сказал я, — сидеть по-турецки на полу.

— Наоборот, это страшно дорого, — снова улыбнулась Танева. — Тогда нужно иметь мягкий ковер. — При этих словах она взяла сигарету из пепельницы и поспешила к двери: — Извините, я на минутку… Поставлю воду…

Оставшись в одиночестве, я подошел к письменному столу, заглянул в раскрытые книги и потом сел на эту жуткую конструкцию, которая именуется табуреткой. Да-а. Читают люди. И не что-нибудь — книги по медицине. Как и я когда-то. Не помню, говорил ли я вам, но после футбола и скрипки медицина была моей третьей страстью, И чуть не стала моей профессией.

— Я хочу изучать медицину, — заявил я, когда мне предложили заниматься криминалистикой..

Тот, кто разговаривал со мной, внимательно взглянул мне в глаза:

— Почему именно медициной?

— Хочу лечить людей… Хочу приносить им пользу…

— В таком случае все в порядке: у нас тоже будете приносить пользу и лечить.

— Вы занимаетесь преступностью, — возразил я неуверенно.

— Да. Как врачи — болезнями. Вы будете лечить не отдельных пациентов, а заботиться о гигиене всего общества. Вы будете оберегать его от опухолей преступности, а если опухоль окажется злокачественной, поможете ее удалить.

Его слова звучали недурно. Но медицина была мне дороже.

— Мне кажется, что вы не лечите, — смущенно проговорил я. — Вы скорее даете санкции.

— Хирург тоже дает санкции, что не мешает ему быть врачом, — улыбнулся тогда мой собеседник. — И в конце концов характер любой профессии зависит в определенной мере от того, кто как к ней относится. У нас еще много того, что оставило нам прошлое. Наши противники вооружены опытом и знаниями, которых не хватает, скажем, вам: они образцовые криминалисты, но буржуазного типа. А нам нужны криминалисты другого типа, не такие, которые занимались бы только тем, что расставляли опасные ловушки для преступников, а люди с новой моралью, пытающиеся «лечить».

Я попытался ему возражать, смутно ощущая, что отступаю.

— А можно будет, изучая медицину заочно, посещать практические занятия? — спросил я под конец, понимая, что мой вопрос равнозначен капитуляции.

— Какие могут быть возражения, — широко улыбнулся мне он. — Если у вас хватит времени и сил на оба дела, мы будем только рады…

Но в его улыбке было недоверие, которое я понял через несколько дней. На прощанье он поднялся из-за стола и сказал, пожимая мне руку:

— Лично я сомневаюсь, что вы станете медиком. Кажется, с этой минуты вопрос о вашей профессии решен. Окончательно и на всю жизнь. Но не забывайте никогда, что вы собирались стать врачом.

С тех пор прошло почти двадцать лет. Мне тогда тоже было почти двадцать. А когда человек слышит что-то важное для себя в таком возрасте, то запоминает надолго.

Итак, с третьей мечтой тоже ничего не вышло. Правда, заноза в сердце сидела очень долго. И до сих пор боль не утихла, нет-нет да и кольнет. Например, когда я вижу у кого-нибудь на столе раскрытые книги по медицине. В конце концов, может быть, все это к лучшему. Могло случиться у меня, как у Сиракова: а вдруг я стал бы посредственным врачом и всю жизнь мучился бы от мысли, что рядом работают гениальные хирурги, пересаживающие сердца и оживляющие мертвых десятки часов спустя после их смерти?

— Извините, — сказала Вера Танева, вернувшись в комнату с подносом в руках, — я приготовила чай. Выпьете стаканчик?

— Чай? — испугался я. — Я что, похож на больного?

Вера осторожно поставила поднос на стол.

— Вы пьете чай, только когда болеете?

— Должен признаться, что и тогда не пью. А впрочем, налейте. Советы врача надо выполнять. Вы врач, правда?

Вера утвердительно кивнула, наливая заварку из фарфорового чайника.

Первое впечатление не обмануло меня: она и впрямь хороша собой. Спокойное, открытое лицо. Ведет себя непринужденно, без кокетства. И все-таки ей далеко до Перника и, в частности, до одной жительницы этого города.

— Сколько сахару вам положить? — спросила Вера, подняв глаза.

Я заколебался. — Положите сколько хотите. Я говорил уже, что не имею в этой области никакого опыта. Куда отправился ваш дядя?

— Он мне не дядя, — ответила Вера, подавая чашку.

— Ну пусть не дядя, а родственник. Словом, Лазарь Танев.

— Полагаю, он в провинции.

Вера села к столу, размешала сахар в чашке и сделала несколько глотков с таким наслаждением, словно чай не только цветом, но и вкусом напоминал коньяк.

— Почему вы так считаете? — спросил я, механически помешивая ложечкой.

— Он говорил, что собирается в провинцию.

— И все-таки вы не уверены, а только полагаете…

Я, наверное, уже хорошо размешал сахар в своей чашке. Теперь я мог ее поставить на поднос и закурить.

— А вы что, всегда верите тому, что вам говорят другие? — спросила Вера, следя за моими неловкими движениями.

Увидев, что я достаю пачку сигарет, хозяйка предупредительно подала мне пепельницу и снова занялась своим чаем. Просто диву даешься: что это за удовольствие — наполнять себя горячей водой?

— Дело не во мне, — ответил я и закурил. — Моя недоверчивость — что-то вроде профессиональной деформации. Но врач… К тому же педиатр…

— Детские врачи не дети.

— Согласен. Итак, ваш родственник сказал, что едет в провинцию, но вы в этом не уверены. Можете ли вы объяснить, отчего проистекает ваше недоверие к близкому человеку?

— Вы слишком торопитесь с выводами, — заметила Вера.

— Разве я ошибаюсь?

— Нет…

— Значит?..

— Вы правы. Но вы слишком просто ставите вопросы о самых сложных вещах. Как я могу в двух словах рассказать, откуда взялось это недоверие, которое копилось во мне годами?

— Кто же заставляет вас отвечать двумя словами? Я лично не собираюсь считать количество сказанных вами слов. А именно сегодня у меня совершенно случайно полно времени. Так что расскажите спокойно обо всем, что знаете о вашем родственнике с тех пор, как вы поселились тут, — как он живет, куда и зачем ездит.

При этих словах я снова достал из кармана пачку сигарет и предложил хозяйке. Вера поставила пустую чашку на стол, взяла сигарету и закурила. Потом испытующе взглянула на меня.

— Он попался на какой-то махинации?