Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

Демисеркль!

— У-уа-а-а-а!!! — взревели зрители.

Андерс схватился руками за подбородок. Будь палаш у меня «боевым» — его остриё либо вошло бы, раскроив губы, в рот, либо, скользнув влево или вправо, рассекло челюсть, после чего я легко добил бы раненого и ошеломлённого болью противника.

— Та-нюш-ка-а!!! — проорал я, вскидывая палаш в ту сторону, где сидела — нет, прыгала! — Татьяна. Моё лицо горело. — Та-нюш-ка-а!!!

Немец подобрал палаш и, беззлобно улыбаясь (дышал он тяжело и весело), сказал, подбирая русские слова:

— Тиль ван дер Бок говорил мне, что ты лучший боец, которого он когда-либо видел. Это было здорово.

— Ты видел Тиля? — улыбнулся я. Андерс махнул рукой:

— Зимой. На севере. Он рассказал, как вы разгромили негров в Карпатах…

…Наташка Мигачёва здорово «обпрыгала» немку-соперницу. Валька Северцева не столь убедительно — на две секунды — но тоже обошла пловчиху на двухстах метрах. И вообще, как предательски заметил Андрюшка Альхимович, «девчонки сегодня сражались лучше, чем мы!»

Меня это не оскорбило и не огорчило.

Костёр мы развели на мысу. Немцы обосновались подальше вглубь полуострова. И вообще — они, кажется, понимали, что у нас намечается «разговор».

Наши это знали — тем более. Но пока что все спокойно ели или негромко переговаривались, сидя на охапках хвороста. Игорь трогал струны и напевал под Градского песню из нового мультика «Перевал» — очень интересного, фантастического… а песня — грустная…

— В жизни так мало красивых минут…В жизни так много тяжёлой и чёрной работы…Мысли о прошлом морщины на бледные лицакладут…Мысли о будущем полнысвинцовой заботы…А настоящего — нет!Как между двух берегов,Бъёмся без счастья,без веры,надежд и богов…У барьера — много серых,Некрасивых, странных лиц —Но в глазах у них, как искры,Бьются крылья синих птиц!Вот уже открылось небо — голубое полотно!О, по цвету голубому стосковались мы давно!И не меньше стосковалисьПо ликующим словам,По свободным, смелым жестам,По несбыточным мечтам!Дома стены, только стены,Дома жутко и темно…Там, не зная перемены,Повторяешь всё одно…

Я скользил взглядом по лицам своих. Пойдут ли они за мною? Неужели могут не пойти? И что делать тогда? И можно ли вообще будет что-нибудь сделать? А главное — нужно ли то, что я хочу им предложить?

— …всё одно! Но так ведь трудноИскры сердца затоптать!Трудно жить, и знать, и видеть —Но не верить, но не ждать!И играть тупую драму, покорившись, как овца —Без огня, без вдохновенья, без начала, без конца!..

… - Ладно, всё, — я поднялся. — Начинаем то, для чего собрались.

— «Взвейтесь, кострами…» петь будем? — уточнил Вадим.

— Обязательно, но в финале, — пообещал я спокойно. — Итак… Я хочу переправиться на Крит. И призываю вас следовать за собой, — это должно было прозвучать смешно. Но не прозвучало, хотя воцарившееся молчание стало удивлённым. Я продолжил: — Это ближе к неграм. Это ближе к загадочным местам на юге. Это ближе к разгадке мира, в который мы попали…

— Это ближе к нашей гибели! — заорал, вскакивая, Саня, словно его подбросила с места мощнейшая пружина. — Ты окончательно рехнулся, Олежек! Кем ты себя вообразил?! Королём Артуром?! Тогенбургом, блин?!

— Ты всё сказал? — полюбопытствовал я. Саня, тяжело дыша, сел. И уже сидя поднял голову:

— Я всё сказал. И я знаю, что меня не поддержат. Но попомните мои слова: очень скоро наступит время, когда мы — все мы! — склянёмся, что послушались этого авантюриста от справедливости. Взвоем!

— Меня пока ещё никто не послушался, — заметил я. — Как раз перехожу к этому вопросу. Называю имя и фамилию. Кто за Крит — говорят «да». Кто против — соответственно, «нет».

— Жизнь и свободу Гусу. Да, — задумчиво сказал Вадим.

— Пусть сгинет этот чех. Нет, [3]— откликнулся Север.

Я усмехнулся:

— Легат Север,[4] заткнитесь… Поехали… Вадим Демидов.

— Да.

— Александр Бубнёнков.

— Нет.

— Арнис Скалнис.

— Да.

— Татьяна Бурцева.

— Да.

— Игорь Мордвинцев.

— Нет.

— Игорь Северцев.

— Да.

— Елена Власенкова.

— Да.

— Джек Сойер.

— Да.

— Александр Свинков.

— Нет.

— Елена Чередниченко.

— Да.

— Богуш Скалон.

— Нет.

— Игорь Летягин.

— Нет.

— Андрей Альхимович.

— Да.

— Сергей Лукьяненко.

— Да.

— Вильма Швельде.

— Да.

— Наталья Мигачёва.

— Да.

— Ольга Жаворонкова.

— Нет.

— Николай Самодуров.

— Да.

— Олег Фирсов.

— Нет.

— Игорь Басаргин.

— Да.

— Ирина Сухоручкина.

— Нет.

— Кристина Ралеска.

— Да.

— Олег Крыгин.

— Да.

— Андрей Соколов.

— Нет.

— Ингрид Сёген.

— Да.

— Валентина Северцева.

— Да.

— Сергей Земцов.

— Да.

— Наталья Бубнёнкова.

— Нет.

— И мои два — за, — подвёл я итог. — Десять — против. Двадцать один — за.

— Взвейтесь, кострами, синие ночи! — загорланил Север. — Мы пионеры, дети рабочих… не все, впрочем… Близится эра светлых годов —

Клич пионера:

«Всегда будь готов!»

— Будете… готовы! — Саня вскочил, швырнул в Игоря сучком и с руганью пропал в темноте. Щусь метнулся за ним. Сморч и Наташка Бубнёнкова, извиняющее посмотрев на остальных, пошли за ними.

— Ты вылепил, Олег, — заметил Колька, толкнув плечом Фирсова. — Труханул?

— Да так… — спокойно улыбнулся Фирс. А я вдруг понял — вот только сейчас! — что он изменился. Не внешне. Нет.

Что все изменились. И что трусов среди нас нет. А значит за десятью «нет» стояли мотивы, которых я не понимал.

И это — было — плохо.

— Решено, — отрезал я. — Начнём искать способ для переправы. Тань, сколько тут?

— Немного, — отозвалась она. — Километров сто-сто двадцать.

Темнота впереди — подожди!Там стеною — закаты багровые,Встречный ветер, косые дожди,И дороги — дороги неровные…Там чужие слова,Там дурная молва,Там ненужные встречиСлучаются,Там сгорела, пожухла траваИ следы не читаются —В темноте!

Там проверка на прочность — бои,И туманы, и ветры с прибоями…Сердце путает ритмы своиИ стучит с перебоями…Там чужие слова,Там дурная молва,Там ненужные встречиСлучаются,Там сгорела, пожухла траваИ следы не читаются —В темноте!

Там и звуки, и краски — не те…Только мне выбирать не приходится!Очень нужен я там — в темноте…Ничего! Распогодится!Там чужие слова,Там дурная молва,Там ненужные встречиСлучаются,Там сгорела, пожухла траваИ следы не читаются —В темноте!

Всё ясно с Наташкой, Сморчом и Щусём. Они — вместе с Саней. Сам Саня?!. Вариант «боится» отметём сразу и для всех… Неужели — неужели ему нужна моя власть?!. И подумать мерзко, кроме того — он же не был против, когда меня выбирали князем… Нет, неясно. Ничего не понимаю… Андрюшка Соколов. Ленка Черникова — «за», он — нет… Тоже странно… Ирка Сухоручкина — она, кажется, просто вместе с Мордвой. А он — он всегда был осторожным и обстоятельным, вот и вся причина… Олька Жаворонкова — вот она боится, но боится не за себя, а за тех, кого могут ранить или убить… Богуш. Поляк показал себя смелым и надёжным парнем. Тоже чёрт его знает. И самое странное — Олег Фирсов.