Ирина Шевченко - Сказки врут!

Ознакомительный фрагмент

— А это — наш мальчик, — оценивающе пригляделась она к парню. — Прекрасный экземпляр. Будет очень жаль…

— Натали, ты, наверное, устала с дороги? — прервал её колдун. — Давай, я покажу тебе комнату, а Анастасия пока приготовит чай.

— Что? — попыталась возмутиться я.

— Чай, — не терпящим возражений тоном приказал он. — Нормальный. И что‑нибудь перекусить.

Кошмар! Меня сделали служанкой в моем же доме! Однако спорить, глядя на его каменную физиономию, не хотелось.

Сразу пойти на кухню не получилось: едва за колдуном и странной гостьей закрылась дверь бабулиной комнаты, Серый утянул меня в спальню. Заговорщически подмигнув, вытащил из‑под подушки похожую на детскую игрушку рацию с короткой толстой антенной.

— Радионяня. У Светки забрал. Она ею всё равно уже не пользуется.

— А передатчик где?

— На шкафу, там. Хотел послушать, о чем он по мобиле треплется.

Поняв, что к чему, я прикрыла дверь.

— Давай, — скомандовала шёпотом.

Серёжка прокрутил включатель.

- …я уже понял, — раздался громкий голос тёмного, и парень спешно убавил звук. — Но что ты тут делаешь?

— Али ты не рад мне, Финист, ясный сокол? — с усмешкой пропела Натали.

— Я слишком хорошо знаю, в каких случаях к делу привлекают баньши. Кому ты должна прокричать смерть, Нат?

По спине проползли мурашки. Баньши? Смерть?

— Пока мне не давали таких указаний. Но из Брюссельской конторы пришла официальная нота…

— Что? — недоверчиво оборвал её мужчина. — На меня наябедничали светлые?

— Светлые, тёмные… Я думала, только молодняк играет в эти игры. Но если тебе так нравится: да, на тебя пожаловались светлые. Ты мешаешь им делать их работу.

— Когда пришло письмо?

— Сегодня утром.

— Быстро же вы отреагировали.

— Я была поблизости. К тому же я слишком многим тебе обязана, Сокол, чтобы остаться в стороне. Но ты зря всё это затеял. Наши недовольны. Ты исказил данные отчётов, ни слова не написал о вместилище. Если бы пилигрим не догадался, с чем имеет дело, мы бы до сих пор ничего не знали.

— Недооценил я мальца, — еле слышно пробормотал колдун. — Так что ты собираешься делать?

— Всё зависит от того, что собираешься делать ты. Если хочешь совет: собирай вещи и уходи. Мне тоже неприятна эта ситуация, но не в моих и не в твоих силах что‑то изменить. А тебя ждут в Лионе. Подготовка к Олимпиаде идёт полным ходом, твои способности пригодились бы.

Какое‑то время слышны были лишь какие‑то шорохи, затем колдун спросил:

— Нат, ты серьёзно считаешь, что наш дар существует лишь для того, чтобы играть на бирже и подтасовывать результаты спортивных прогнозов?

— Надеюсь, это риторический вопрос, — со смешком ответила женщина. — Кого интересует, что я думаю? Есть система. Она работает. Почему тебе вдруг захотелось чего‑то другого?

— Я изнемог от мук веселья, мне ненавистен род людской, и жаждет грудь моя ущелья, где мгла нависнет, над душой.

— Что? — баньши изумилась такому ответу не меньше моего.

— Это Байрон. А вот ещё: Ласкаемый цветущими мечтами, я тихо спал, и вдруг я пробудился, но пробужденье тоже было сон…

— Лермонтов, — узнала я.

— Но это уже Лермонтов, — подтвердил тёмный. Судя по тому, как затихал и нарастал звук его голоса, мужчина непрерывно ходил по комнате. — Я на творца роптал, страшась молиться, и я хотел изречь хулы на небо, хотел сказать… Но замер голос мой…

Его голос действительно замер на миг.

— И я проснулся!

Мы с Серёжкой одновременно подпрыгнули на кровати: последние слова колдун буквально прокричал в рацию.

— Очень умно, Сергей, — продолжил он в трубку. — Но я отключусь с вашего позволения. Анастасия, не забудьте про чай.

Чай и что‑нибудь перекусить. Слушаю и повинуюсь.

Достала большой бабушкин заварник. Вымыла, обдала кипятком. Сыпанула пригоршню сухих, свернувшихся трубочками листьев. Потом, поддавшись странному наитию, достала из шкафа мешочки и баночки с травами, которые приносила, хоть её об этом и не просили, мама. Мята, малина, липа, смородина. Ещё что‑то, не помню, что, но пахнет приятно: летним лугом, мёдом…

— Колдуешь? — улыбнулся Серёжка.

— Надо же оправдывать наследственность, — пробурчала я, кидая в заварник всё подряд. И это, непонятное, но душистое, — тоже.

Залила травы горячей водой, накрыла чайничек тряпичной куклой–грелкой. Совсем как у бабушки. На вид, по крайней мере.

Закончив с приготовлениями и оставив Серого трудиться над бутербродами, я подошла к двери, за которой уединился со своей гостьей тёмный, и прислушалась.

Говорила баньши:

- …закрыть каналы. Это можно сделать лишь в день дарения. Опасно, Сокол, слишком опасно. И ты не знаешь точной даты.

— Догадываюсь. На Громобой — других подходящих дней в ближайшее время не будет. Но мне нужен предмет.

— В этом могу помочь.

Дверь передо мной неожиданно распахнулась.

— Вам ещё не надоело подслушивать? — на пороге, скрестив на груди руки, стоял колдун.

— Я пришла сказать, что чай готов, — заявила я, не отводя взгляда. — Или подать вам в апартаменты, сударь?

— Ты права, Нат, — он развернулся к брюнетке. — Лучшим решением было бы бросить эту парочку, и пусть сами разбираются. Но я не уйду.

— Тёмная совесть не позволяет? — предположила я.

— Чай очень вкусно пахнет. Это таволга?

Точно, таволга! Вот, как оно называется.

— Нет. Синенькие грибочки.

— Таволга, — ставшая рядом с тёмным Натали повела носом. — Таволга, смородина, мелисса и чёрный чай. И ещё лимонник, кажется.

Она успела переодеться в простое белое платье до колен и стереть макияж. В таком виде и с распущенными по плечам длинными иссиня–чёрными волосами, она выглядела моей ровесницей, или даже моложе, но я была уверена, что лет ей намного больше, чем кажется.

Женщина прошла на кухню, посмотрела на стол, потом — на Серёжку.

— Раздевайся, — скомандовала она коротко.

— Что?! — вознегодовала я.

— Прямо тут? — смутился Серый.

— Зачем же? — баньши обернулась на меня через плечо. — В спальню пойдём.

Устроить сцену мне не позволили. Когда Натали утащила парня в комнату, тёмный придержал меня за плечо, не позволив пойти следом.

— Лучше не мешать. И что за неуместная ревность?

Действительно, с чего я так завелась?

— Или не ревность? — металл в его голосе неприятно царапнул слух.

— О чем вы?

— Если верить матери Сергея, вы не виделись несколько лет. И вдруг ты приходишь к нему домой, зазываешь к себе, а потом приводишь в парк, где вас поджидает вооружённый пилигрим. Или там был ещё кто‑то?

— Конечно, был! Один наглый тип с зажигалкой! Подозреваете меня в чем‑то?

— А есть в чем? Согласитесь, всё это очень странно.