Александр Кулешов - Мир приключений. 1984 год

Когда стемнело настолько, что Рамиро с трудом различал песчаный пляж, он поплыл в открытое море, раздавив прежде висевшую у него на поясе капсулу с порошком против акул. Прикинув по времени, что отплыл от берега более чем на две мили, он вынул нож из ножен, закрепленных на правой голени, повернул рукоятку и вложил обратно в ножны. Дорого стоили ему эти минуты! Рамиро чувствовал, что хладнокровие оставляло его — в душу, в сердце, в каждую пору его тела проникал дикий ужас. Ему стало холодно.

Наконец где-то неподалеку послышался знакомый гул. Когда лодка подошла, Рамиро ослабел настолько, что без посторонней помощи не смог в нее забраться. Капитан снял с головы наушники и протянул руку:

— Поплавок и нож.

И ни слова похвалы или одобрения.

— Что было в рукоятке ножа? — спросил следователь, внимательно слушавший рассказ Рамиро.

— Капитан ничего не сказал, но потом я узнал, что в рукоятке находился особой конструкции передатчик сигналов. Чтобы меня могли обнаружить в открытом море.

— Приходилось вам еще высаживаться на Кубе?

— Нет! То есть да! Конечно! Сейчас, когда я получил задачу на длительное оседание.

— Расскажите об этом поподробнее.

— К началу сентября семидесятого года я был полностью готов к делу. Проверял меня кубинец, по имени Фернандо, но в присутствии американца. Как тот назвал себя, я сейчас не помню, но во время подготовки в Гватемале, перед Плайя-Хирон, его звали Сонни. Он тоже узнал меня и поэтому особенно не придирался. Из их вопросов и инструкций я убедился, что моей заброске придают большое значение. Мне предстояло на несколько лет забыть обо всем, что было раньше, закрепиться здесь в городе и постараться “выбиться в люди”. Нет, нет, не в начальство. Просто стать своим человеком, завести связи. Позднее, видимо, меня собирались использовать для легализации засылаемой агентуры, так я думаю.

— Когда, говорите, это было? — следователь стал перелистывать страницы лежавшего перед ним “дела”.

— В середине сентября за мной в отель “Гранада”, где я тогда проживал вместе с Фернандо, приехал сам Андрес Насарио Сархен — он был генеральным секретарем “Альфы-66”. Сархен угостил меня дорогим обедом, и под вечер мы отправились на ранее неизвестную мне виллу под Майами. Там было много кубинцев, но со мной никто не разговаривал. В отдельной комнате находилось мое снаряжение: надувной жилет, ласты, маска, герметический мешок для документов и одежды, всякие мелочи. Даже гаванский автобусный билет и почтовую квитанцию не забыли…

— Какими документами вас снабдили? Какое было оружие? — перебил его следователь.

— Согласно легенде. В удостоверении говорилось, что я сотрудник Института океанологии Академии наук Кубы. Но это только на первое время. Постоянные документы, в том числе и удостоверение курсов техников, я забрал из тайника в городе Ольгин. Оружие? Я предпочитал в подобных делах его не иметь. Складной нож полезнее всего. Если уж дело доходит до оружия — это провал.

— Хорошо! Давайте по порядку. Что затем произошло с вами?

— Ночью, часов около двух, мы погрузились на спортивный катер и вышли в открытое море.

— Кто сопровождал вас?

— На катере были Фернандо, Сонни, капитан и моторист — оба последних кубинцы, но я их не знал. Насарио Сархен пожелал мне счастливого пути и удачи. Вручил письмо, которое я должен был опустить в городе Ольгин. Гаванский адрес на конверте я не запомнил… Через сутки мы заправились на острове Кэт, а потом зашли на Ки-Вильяме. Там пробыли день и к вечеру следующего подошли к островку Ки-Верде. Здесь были другие кубинцы, они прибыли на двух таких же катерах V-21. Меня никто из них не видел. К середине следующих суток мы пересели на более вместительный катер…

— Под чьим флагом?

— Американским. К вечеру на него погрузилась вооруженная группа. Их было девять человек. Им предстояло высадиться и заняться диверсиями — сорвать ремонт и переоборудование сахарных заводов провинции Ориенте. К трем часам утра 18 сентября катер, подняв кубинский флаг и ориентируясь по маяку Бока-де-Сама, подошел к берегу восточнее маяка километра на два. Я находился уже в полном снаряжении. Капитан застопорил мотор, и через специальный люк в днище я ушел в воду. Об этом, кроме двух моих сопровождающих, на катере никто не знал. Те девять в форме революционных вооруженных сил должны были высадиться на большой резиновой лодке западнее маяка. Их путь лежал в сторону города Банес. А я шел по дороге через Бариай на Ольгин. Расчет был на то, что, если их засекут, завяжется перестрелка. Это меня надежно прикроет. Но у них высадка прошла удачно…

— Позднее мы их обнаружили.

— Я знаю… читал в газетах. Вы их захватили в районе Хигуани и Байре.

— Да! И захватили мы их после того, как они убили трех милисианос и ранили двух сотрудников министерства внутренних дел. А ты прошел спокойно?

— Не совсем… Но потом… все обошлось.

За три дня, в течение которых Рамиро, как сам считал, вел свой “последний на этом свете рассказ”, он внутренне подготовился к суровому приговору. Но странное дело, на душе было легко, словно кто-то снял с его плеч непосильную ношу.

— Да, “подвигов” у тебя, Рамиро Фернандес Гарсия, немало, — подытожил следователь. — Говоришь, во время высадки ранил бойца береговой охраны? Что ж, сотню долларов на твой счет в Майами за это наверняка перевели. Не жалеешь, что пропадут?

Рамиро опустил глаза:

— Теперь уж все равно! Моя “Голубка” спета…

— Ты так считаешь? Значит, примирился с мыслью о смерти?

— Все равно…

— Ну, какая же у тебя тогда последняя просьба перед смертью? — серьезно спросил следователь.

Рамиро задумался и тут же оживился:

— У меня их три. Три просьбы! Можно?

— Ну давай!

— Сообщите матери и брату, что я все честно рассказал и покаялся. Потом скажите, почему меня взяли. А перед концом дайте сыграть партию с одним шахматистом… Его нетрудно найти в кафе…

Быстрые глаза следователя чуть улыбнулись:

— Ишь чего захотел! Эль Гуахиро[12] — шахматист! Такая, кажется, у тебя кличка в ЦРУ?

— Откуда вы знаете?

— Не все ли тебе равно? Ты ведь сам считаешь, что с этого света списан. Окончательно! Так?

Рамиро Фернандес понуро уставился в пол.

— Ну да ладно, скажу! Ты был откровенен, и мы не останемся в долгу. Слушай внимательно: подвели тебя… шахматы. Вспомни, как ты выиграл последнюю партию. Тот, кого ты тогда победил, — лучший ученик Педро Родригеса…

Пожалуй, никогда еще Рамиро не был так потрясен. “Вот тебе и мальчишки! — пронеслось в голове. — А Педро?..”