Роберт Стивенсон - Тайна корабля

Ну, вы человек, интересующийся проблемами искусства, даже самого вульгарного, и, может быть, вам будет небезынтересно узнать о возникновении и развитии «Тайны корабля». На шхуне «Экватор» почти в виду островов Джонстона (если кто-нибудь знает, где они находятся), в лунную ночь, когда радостно жить на свете, авторы развлекались рассказами о покупке потерпевших крушение судов. Тема соблазнила их, и, усевшись в стороне, они стали обсуждать ее возможности. «Вот вышла бы путаница, — заметил один, — если бы на судне оказалась подложная команда. Но как посадить на него подложную команду?» — «Я знаю, как, — воскликнул другой, — есть подходящая история!» Дело в том, что незадолго перед тем и не особенно далеко от места их плавания, предложение, почти тождественное с предложением капитана Трента, было сделано одним британским шкипером нескольким потерпевшим крушение британцам.

Прежде всего мы сообща выработали план рассказа. Но вопрос об изложении, по обыкновению, оставался темным. Нас долго привлекала и в то же время отталкивала весьма современная форма полицейского рассказа или таинственной истории, которая состоит в том, что вы начинаете ваш рассказ как угодно, только не с начала, и кончаете его где угодно, только не в конце; нас привлекали его специфический интерес, когда рассказ написан, и специфические трудности выполнения; отталкивали же впечатление несерьезности и мелкости тона, по-видимому, неразлучные с ним. Ибо ум читателя не получает впечатления реальности или жизни, а лишь впечатление бездушного, выработанного механизма; и книга останется занимательной, но ничтожной, подобно партии в шахматы, а не произведению человеческого искусства. Нам казалось, что причина этого заключается, быть может, отчасти в резком и внезапном подходе к делу, и что если рассказ будет развиваться постепенно, некоторые действующие лица вводить, так сказать, заблаговременно, и книга начнется в тоне повести нравов и быта, то этот недостаток может уменьшиться и наша тайна будет казаться более правдоподобной. Тон века, его движение, смешение рас и классов, погоня за долларом, бешеная и не совсем лишенная романтизма борьба за существование с ее изменчивыми формами и положениями, и в, частности, два типа — американского афериста и американского же моряка-торговца — вот материал, которым мы решили заняться более или менее обстоятельно, рассчитывая сделать из него уток для нашей не слишком ценной основы. Отсюда отец Додда, и Пинкертон, и Нэрс, и пикники дромадеров, и железнодорожная работа в Новом Южном Уэльсе; последняя, впрочем, явилась незванной, непрошенной, так как рассказ был наполовину написан, прежде чем я увидел работу артели Кэртью в залитой дождем выемке у Саут-Клифтона и услыхал от инженера о его «молодецком усердии». После того, как мы изобрели, затратив немало времени, этот метод постепенного подхода и оживления нашей полицейской новеллы, нам пришлось узнать, что он уже был изобретен другим автором; и действительно, это метод — как бы ни были различны результаты — Чарльза Диккенса в его последнем романе.

Я вижу ваш изумленный взгляд. Вот, скажете вы, чудовищное нагромождение теории для грошовой полицейской новеллы, и ни тени ответа на наш вопрос.

Дело в том, что некоторые из нас любят теорию. Что же, после такого длинного рассказа о практических вещах можно уступить им несколько страниц. А ответ не заставит себя ждать. Было весьма желательно ради приличия и контраста, чтобы наш герой и рассказчик стоял несколько в стороне от тех, с которыми он водится, и был только поневоле участником погони за долларом. Вот почему Лоудон Додд сделался учеником-живописцем, а наша странствующая по всему земному шару история навестила Париж и заглянула в Барбизон. И вот почему, дорогой Лоу, ваше имя стоит в обращении этого эпилога.

Без сомнения, если есть человек, который может оценить и прочесть между строк, то это вы, и еще один, наш друг. Все маски не являются для вас загадкой; контракт скульптора явится для вас отрывком старой истории, и вам не впервые придется услышать о коварстве руссильонского вина. Воспоминания об общем прошлом послужат вам закладками при чтении книги, и если ничто другое не заинтересует вас в этой истории, то, может быть, вы не без удовольствия подышите минуту воздухом нашей юности.

Примечания

1

Здравствуйте, принц. Не выпьете ли стакан пива?

2

Теперь время пить абсент.

3

Название вымышленное. Такого штата в Северной Америке не существует.

4

Big head (буквально — большая голова) — американизм, слово, употребляемое американцами для обозначения испорченности подрастающего поколения. Это что-то вроде наших эпитетов: сорванец, баловень, вольница, сорви-голова (прим. перевод.).

5

Медведями (bear) на американских биржах называются спекулянты на понижение бумаг.

6

Студент, еще не получивший первой ученой степени.

7

Буквальное значение слова «straddle» — езда верхом по-мужски, ходьба раскорячившись; в чем же состоит упоминаемая автором биржевая операция — не можем сказать (прим. перев.).

8

Слово colour, цвет, выговаривается кёлёр, а с буквой и выговаривалось бы кьюлёр (прим. перев.).

9

«Человеческая комедия». Автор ее Бальзак (прим. перев.).

10

Известный автор «Цыганской жизни» (прим. перев.).

11

Crust, по-английски, la croûte, по-французски, значит корка — уничижительная кличка дурно намалеванной картины.

12

Что с ним?

13

Этот господин почувствовал резь в животе от того, что слишком засмотрелся на вашу мазню.

14

Добрая женщина — выражение, соответствующее нашему: тетка, тетенька, бабенка.

15

Французские фразы, изуродованные в произношении на английский манер: «Я нахожу, что в отношении чувства деликатности, Коро… и „Для меня Коро наиболее…“

16

Кто спит, тот обедает.

17

Порода трески.

18

В подлиннике: «Italian Warehousmen», это значит, собственно, — продавцы съестных припасов.