Петр Бобев - Опалы для Нефертити

Черные опалы принесут ему горы денег. Пусть она себе говорит, что опал — это просто двуокись кремния, как и песок. Хорошо бы набрать побольше такого кварца, а тогда поговорим! Купит себе дом в Кью, аристократическом квартале Мельбурна. Достаточно одной визитной карточки с адресом в Кью, чтобы перед тобой распахнулись любые двери. И в этот дом-дворец он введет гордячку Марию. Убраться подальше от духоты да поселиться в прохладном Мельбурне, где воздух не выжигает легкие. Убраться из дикой Алисы, где в любой момент какой-нибудь бездельник может всадить тебе пулю в спину.

Раз Крум и метис направлялись к убитому, Том Риджер должен последовать за ними. Он свистнул верблюду, тот зашагал чуть шире. От монотонного покачивания голова у Риджера закружилась, как у новичка. Морская болезнь грозила ему и на корабле пустыни.

Не дожидаясь, пока верблюд встанет на колени, он спрыгнул с седла и целый километр бежал рядом. Потом снова взобрался в седло. Все чаще под ногами пробегали колючие лягушки и ящерицы. Значит, пустыня совсем близко.

Проходя мимо акациевых кустов, верблюд отпрянул в испуге в сторону. Ездок едва удержался в седле. Под кустами, не замечая их, боролись два питона. Неизвестно, кто из них поймал кенгуренка, но сейчас они с двух сторон спешили проглотить добычу. Вот питоны плотно уперлись головами. И вдруг один, неожиданно широко раскрыв пасть, заглотнул голову противника. Зубы у питона загнуты вовнутрь. Ухватив жертву, он уже не выпускает ее. И сородич медленно исчезал в чреве питона.

Том Риджер не досмотрел развязку жестокой схватки и пришпорил верблюда. В сознании невольно возникло сравнение: «Так же, как и мы. Заглотнули опалы. И никто не хочет отпускать. И тот, кто сильнее, разинет шире челюсти и проглотит соперника. Как с Биллом Скитальцем…»

Из кармана его рубашки вдруг раздался хохот кукабурры, похожий на смех пьяной женщины. Радио начинало передачи. В то же мгновение с эвкалиптового дерева отозвалась настоящая кукабурра. Он глянул вверх и увидел двух серых птиц с синими пятнами. Некоторые не выносят их из-за мефистофельского смеха. Но большинство людей любят этих птиц, прощая маленькую слабость — воровство детских игрушек. «Маленький Джон» — так назвали кукабурру белые поселенцы — служит людям внештатным метеорологом. Смех ее безошибочно предсказывает бурю. Птицу не убивают. Том вспомнил рецепт приготовления кукабурры: «Птица кладется в кастрюлю вместе с камнем и варится до тех пор, пока камень не станет мягким».

Инспектор спешил. Он опасался, как бы во время бури ему не остаться в пустыне без Бурамары, который, как всякий туземец, никогда не заблудится. Когда он слез с верблюда, его бывший помощник стоял возле трупа.

— Что это все означает? — спросив он, бросив на Крума стальной взгляд.

Видимо, изумленный Крум все же быстро овладел собой.

— Я специально поехал, не предупредив тебя, — ответил он.

— Вот как! А почему, смею…

— Чтобы ты мне не мешал. Я не разделяю твоего мнения, будто эти убийства — дело рук аборигенов.

— Докажи!

Крум пожал плечами.

— Как раз этим занимаюсь.

И, обернувшись к следопыту, сказал:

— Давай, Бурамара! Прочти нам, что говорится в твоей книге.

Чернокожий хмуро обошел убитого. Ночью динго не нашли его, но уже собирались стервятники.

Чтобы не мешать, оба полицейских отошли в сторону. Закурили.

Еще не перевернув трупа, не взглянув на лицо, Бурамара бросил им через плечо:

— Скорпиончик!

Оба воскликнули одновременно. Им и в голову не пришло проверять утверждение Бурамары. Для туземца-следопыта отпечаток ноги все равно что фотография лица. Крум все время ожидал именно этого.

— Понятно, — самому себе сказал Том Риджер, — выкопал хороший камень из шахты Плешивого и решил удрать. А дикари его настигли…

Крум покачал головой.

— Или же порешил Билла Скитальца и сбежал. А тот, кто подстерег, пристукнул его самого, чтобы забрать добычу…

— А копье?

— И европейцы могут метать копья. Среди них есть чемпионы мира.

Пока они разговаривали, Бурамара описывал сложные зигзаги вокруг жертвы, высматривал, прикасался к следам, на ощупь проверял их очертания, глубину, потом наклонялся к какой-нибудь травинке и сравнивал пыль на ней с соседними листочками, выкапывал что-то из песка.

Наконец он закончил. Его лицо, покрытое крупными каплями пота, было непроницаемым, словно маска, грубо вырубленная из красной эвкалиптовой древесины.

— Ну, Бурамара? — спросил Том. — Что ты узнал нового?

Но тот словно не слышал Риджера. Он прошел мимо Тома, пригибаясь, крадучись, словно обнюхивая следы.

— Он похож на лягавую, делающую стойку, — засмеялся инспектор. — Только вместо куропатки не наткнуться бы ему на буйвола.

Крум покачал головой.

— Бурамара не ошибается. И ты так же ему веришь, как и я.

— В последнее время я замечаю, — язвительно сказал Том, — что и наш виртуоз начинает издавать фальшивые нотки. Наверное, повлиял городской комфорт…

Ветер внезапно усилился: кукабурра и в этот раз не ошиблась. Из раскаленной пустыни пахнуло жаром, как из открытой печи. В воздухе заклубилось облачко пыли.

— Земля Австралии летит к морю, — шутливо заметил Крум.

Он не договорил, потому что подошел Бурамара, еще более мрачный.

— Это был не дикарь! — промолвил он тихо, но решительно.

Крум снова уловил в его голосе знакомую боль.

— Его убил белый человек!

Том засмеялся угрожающе, как на допросах арестантов.

— С тобой что-то происходит, Бурамара! Ты не приложился к бутылке? У белых людей есть револьверы и ружья, а не копья.

Чернокожий промолчал, приученный сносить унижения.

Ветер усилился. Красноватое облако медленно надвигалось с востока, заслоняя солнце. Песчаная пыль проникала в глаза, в горло. Нарастала угрожающая песня песков, поднимались черные смерчи.

— Давай-ка двигаться обратно! — предложил Том Риджер, растирая воспаленные от пыли глаза. — В «Сити» разберемся.

Крум возразил:

— Лучше еще несколько минут побудем здесь! Проверим выводы Бурамары. После бури следов не останется.

Следопыт не дал ему договорить.

— Я готов! — сказал он.

Крум одобрительно взглянул на него. Том также кивнул головой, сжав губы в решительную складку.

Бурамара начал:

— Убийца попытался замести следы, словно зачеркивал строчки в книге. Но Бурамара разобрал написанное.

Он не смотрел белым в глаза. Лишь капли пота стали крупнее, то ли от напряжения, то ли от жары.

— Скорпиончик шел быстро, — продолжал следопыт. — Шаг широкий, песок отброшен далеко назад. Здесь он остановился и стоял вот так!