Николай Буянов - Искатель. 2013. Выпуск №7

Ничего, шевельнул Егор одними губами. Я тебя понял… старичок. Жди, скоро встретимся. Судя по напряженному молчанию вокруг, остальные думали так же.

Скоро встретимся.

А потом майор прижал пальцем микрофон в ухе, кивнул кому-то невидимому и лаконично бросил:

— Все. Пошли, парни.

Сам штурм Егор помнил плохо. Время будто свернулось в кольцо. Часы стали минутами, минуты вдруг растянулись в бесконечность — стремительный бросок до угла здания, где вжались в стену гротескные фигуры, затянутые в камуфляж, поднятая вверх пятерня майора Свидригайлова: всем внимание, входим на счет «три»…

Вспышка, едкие клубы дыма, еще бросок, вытянувшись горизонтально — вдоль извилистого коридора, вверх по лестнице, снова по коридору, черная фигура справа (Егор на бегу полоснул очередью от бедра — фигура упала), дверь в комнату, где держали заложников… И почему-то громкий и хриплый рок-н-ролл — кто-то из террористов приволок с собой дешевый кассетник и включил в сеть вещания, поднимал себе адреналин в крови, сука…

Все остальное произошло быстро — быстрее, чем это можно описать. Дверь разлетелась в щепки, и Егор, который находился от нее чуть дальше других, опоздал на две секунды. А когда он вбежал внутрь, крики и выстрелы уже смолкли.

Шестеро террористов вповалку лежали на полу, в тех позах, в которых застала смерть — среди поломанной мебели и оседающей цементной пыли. Все, кроме главаря, были в шерстяных масках-шапочках — стоило бы снять их, чтобы взглянуть на лица, но отчего-то никто к ним не притронулся. Предводитель «барсов» лежал отдельно от остальных — на спине, вытянувшись едва ли не по стойке «смирно». Пулевые отверстия прочертили щегольской пиджак наискосок, от ключицы к левому боку, идеально ровной строчкой. Правая рука все еще сжимала тупоносый «Бергман». Вот и встретились, вяло подумал Егор, глядя на труп: холодное лицо с тонким волевым ртом и широко расставленными глазами — вообще красивый мужик, бабы так и липли, поди…

Оставшихся в живых заложников вывели наружу, и здание, где еще недавно шел бой, разом опустело. Лежали лишь тела на полу — но их заберут позже. Единственным живым существом здесь, как ни странно, казался магнитофон, оставленный террористами, — ядовито-желтый китайский кассетник, по-прежнему изрыгавший рок-н-ролл. Его чудом не задела ни одна пуля. Егор постоял возле него — рука так и тянулась выключить, но почему-то он не решался. Вместо этого он вылез в коридор, толкнул какую-то дверь — надо думать, в туалет…

И нос к носу столкнулся с человеком в маске. Последним «барсом», оставшимся в живых, — вот хрень, ведь все здание обшарили сверху донизу, включая сортир, где же он прятался?!

В грудь врезалось что-то стремительное, как комета, — Егор едва успел отпрянуть в сторону и ударить локтем в незащищенное горло: боевик влетел в этот удар, как в шлагбаум, и растянулся на полу. Однако тут же вскочил, завизжав от ярости, и снова бросился в атаку…

Выстрелы ударили откуда-то сбоку и снизу, с лестницы. Террорист дернулся, как марионетка, и повалился ничком прямо на Егора, будто желая прикрыть его своим телом. Егор судорожно забился, сбросил с себя чужое тело (странно, оно было совсем не тяжелым, килограммов пятьдесят, не больше) и откатился в сторону. Майор Свидригайлов, Егоров спаситель, держа оружие наготове, приблизился к «барсу» и присел на корточки. Запустил два пальца под подбородок, потянул вверх, чтобы снять маску, и присвистнул:

— Баба…

Шатаясь, Егор привстал и взглянул в мертвое лицо. Нет, не баба, вломилось в сознание через добрые полминуты. Девочка. Никак не старше пятнадцати, вот» почему стандартный «калаш» показался в ее руках уродливым переростком…

— Шахидка, — пробормотал майор и тяжело поднялся, не по-уставному опираясь на автомат, как на палку. — Тайное оружие ислама. Слыхал про такое?

— На лекции в «учебке», — заторможенно ответил Егор.

Подошел Эдик Авербах. Лицо у него было какое-то непривычно застывшее, словно стянутое.

— Они все там, — сказал он без выражения. — Все — женщины. Кроме главного. Мы только что осмотрели трупы…

И без сил прислонился затылком к холодной стене.

Надо бы мне тебя ненавидеть, подумал Егор, глядя на мертвую террористку. Вспомнился маленький переносной телевизор в автобусе — и кадр, обошедший позже полмира: мокрая полоска на щеке журналистки — крупно, во весь экран, за секунду до выстрела в висок… Да, ненависть тут была бы уместной. Однако, видимо, в его сознании что-то неправильно замкнулось. Его вдруг пронзила острая жалость — настолько острая, что перехватило горло. Он протянул руку и коснулся лица девочки — чистого, спокойного, даже нежного.

И девочка неожиданно открыла глаза.

В них совсем не было ненависти — только боль. Бесконечная, черная, как черная дыра в дальнем космосе. Как целая россыпь черных дыр на спине и груди — пули майора прошили террористку навылет. Она хотела что-то сказать, но изо рта вырвался только фонтанчик крови, залив шею и подбородок.

— Она жива! — выкрикнул Егор. — Товарищ майор, надо врача, скорее!

Свидригайлов покачал головой:

— Все равно долго не протянет. И медиков я сюда пустить не могу: вдруг где-то взрывчатка заложена… Ладно, бери ее на руки и неси вниз, там машина «Скорой помощи»… Да заткните кто-нибудь эту шарманку!

Последнее относилось к магнитофону, по-прежнему оравшему на подоконнике. Эдик отлепился от стены и склонился над аппаратом, отыскивая кнопку «стоп». Егор с девочкой на руках стал осторожно спускаться по лестнице. Девочка еще дышала: розовые пузыри надувались и лопались в уголках посеревших губ, но дыхание становилось все медленнее…

— Потерпи, — сказал он. — Сейчас поедем в больницу, Только не умирай, ладно?

И ему показалось, что она улыбнулась.

Вот только…

Только смотрела она почему-то не на Егора, не на майора Свидригайлова, а на Эдика Авербаха. И в этой улыбке, в огромных черных зрачках — уже предсмертных, подернутых белесым туманом, — вдруг мелькнуло секундное торжество. Совсем как у Ромки Заялова, когда он с пятого захода сдал-таки зачет по классическому рисунку.

Палец Эдика на клавише «стоп»…

— НЕ ТРОГАЙ!!! — заорал Егор. И опоздал.

Вспышка бритвой полоснула по глазам. Раскаленная, как Солнце, как целый миллион солнц, взрывная волна ударила, сбила с ног, закружила в вихре, и он кубарем полетел вниз со ступенек.

«Повезло, — сказал ему врач в госпитале. — Я бы на твоем месте до конца жизни в церковь ходил и свечки перед иконой ставил. Ни одного осколка. Легкое сотрясение, ушибы и царапины можно не считать. Через пару недель будешь бегать как новенький».