Юрий Пахомов - Искатель. 1987. Выпуск №6

Анугу остановился у крайней хижины и жестом приказал подождать. Юсуф с облегчением опустил на траву свою поклажу, лицо его лоснилось от пота.

— Ты ведь знаешь язык гачига, Юсуф? — спросил я его.

— Да, бвана.

— Будешь переводить.

— Нет, бвана. Я буду переводить с суахили. Зачем им знать, что мне известен язык гачига?

Ну, что ж, резонно. Может при случае пригодиться.

Я обратил внимание, что хижина, у которой мы остановились, отличается от всех остальных: она выше, просторнее. И круглый лаз в ней пошире. Жилища остальных гачига лепились поодаль, образуя круг, в центре которого был загон для скота, и в лучшем случае напоминали курятники. Гачига в отличие от масаев невысоки ростом. И потолки их хижин соответствующие. Мне при моем росте в такой «избушке» пришлось бы перемещаться на четвереньках.

Анугу приблизился к темному лазу и, почтительно поклонившись, несколько раз однообразно, как заклинание, повторил одну и ту же фразу, где среди незнакомых слов было и знакомое — Амабага.

Ага, значит, мы у жилища местного колдуна

Анугу в выжидательной позе застыл около «двери в апартаменты». Сценка мне почему-то напоминала процедуру отлова «черной вдовы» — самки тарантула. Делается это так: к длинной нитке прикрепляют шарик из клейкой смолы и опускают его в круглую норку паучихи. «Черная вдова» — особа нервная, с ходу всаживает свои хелицеры в вязкую массу и приклеивается. Остается ее только вытащить на свет божий. Ассоциацию с ловлей тарантулов, по-видимому, вызвала круглая дырка в хижине и лоснящаяся, черная спина Анугу.

Амабага появился минут через пять. Роста он был небольшого, но отлично сложен. Широкоплечий, с выпуклой грудью, с мощными ногами. Несмотря на устрашающую раскраску и, условно говоря, одежду: набедренная повязка, шкура леопарда, наброшенная на плечи, — в нем угадывался горожанин. И не только по дорогим японским часам на руке.

Так выглядят африканцы на фотографиях в рекламных буклетах.

Темные глаза колдуна смотрели насмешливо, даже высокомерно. С точки зрения африканской эстетики он был не только красив, но и величествен.

Амабага произнес длинную фразу. Анугу тут же почтительно перевел ее на суахили.

— Давай, Юсуф, подключайся.

— Слушаюсь, бвана… Великий из величайших сказал, что дух Бакама обучил его языку вазунгу, для него не существует непонятного, он знает все.

Я учтиво поклонился.

— Рад познакомиться с таким интересным человеком. — И не удержавшись, добавил, что впервые встречаю собеседника, который все знает.

Юсуф старательно перевел, надо полагать, отредактировав мой ответ. Анугу то же самое воспроизвел подобострастным голосом. Ирония в общении с колдуном тут была не принята.

Несмотря на уроки бога Бакама, Амабага вновь затараторил на языке гачига. Через Анугу и Юсуфа я узнал следующее:

— Великий Амабага приветствует великого колдуна вазунгу и просит его пройти в священную хижину.

Я улыбнулся и постарался изобразить на лице удовольствие. Во всяком случае, все не так уж плохо началось. Если не считать ощущения, что этот колдун меня дурачит.

Протиснувшись в узкий лаз, я с удивлением огляделся: в хижине было светло, свет падал из двух окон, прорезанных в кровле и затянутых полиэтиленовой пленкой. Хижина ничем не напоминала обиталище колдуна и скорее походила на палатку солдата или геолога. Походная койка под зеленым противомоскитным пологом армейского образца. На стене два костюма — светлый и темный, самого элегантного покроя, рядом короткоствольный итальянский автомат «баретта», каскетка из маскировочной ткани.

На раскладном металлическом столе японский транзистор «Нэшнл панасоник», аккумуляторный фонарь, бутылка виски и два высоких стакана. К интерьеру очень бы подошла фотография хорошенькой японки в бикини.

— Вы что, действительно говорите по-английски? — спросил я Амабагу.

— Да, конечно, — он улыбнулся.

— Тогда зачем вам понадобилось устраивать представление?

— Тут не Женева, мистер Эрмин. И даже не Найроби. А вы, насколько я знаю, не новичок в Африке. Присаживайтесь. Виски? Льда, правда, нет.

— Удивительно, что у вас нет льда.

— Дорога была утомительна, не правда ли?

— Ну, что вы, одно удовольствие. Но нельзя ли ближе к делу, мистер Амабага? — Я отпил глоток виски и подумал, что никогда еще не пил этот напиток в столь подогретом виде. — Чем быстрее мы начнем работу, тем лучше. Мои помощники застряли в Нторо. А пока мы не разберемся, что к чему, приступать к ликвидации очага бессмысленно. Дайте распоряжение Анугу, чтобы сюда доставили моих помощников. Это парни из столицы. Гачига их знать не могут. К вакцинации, если она понадобится, мы сможем приступить в лучшем случае завтра к полудню. К тому же вакцину еще нужно доставить… и то отдельными партиями. При такой жаре даже в термоконтейнере она быстро испортится.

Амабага работал в аптеке, поэтому то, что я ему сказал, для него не новость. Мы ведь, в сущности, почти коллеги.

Взгляд мой упал на ритуальное одеяние, аккуратно висевшее на стене в метре от японского транзистора. Чего там только не было: хвост обезьяны, когтистая лапа леопарда, ожерелье из скорлупы яиц страуса, какие-то мелкие кости, зубы, разрисованные калебасы, монеты. Парочка серег, выкованных из темного металла. Облачение в общей сложности весило не меньше двадцати килограммов. В сочетании с «бареттой» все это выглядела забавно.

Амабага молча протянул мне пачку «Уинстона», щелкнул зажигалкой, закурил сам, пустив облако ароматного дыма.

Его невозмутимость вывела меня из себя.

— Послушайте, что вы молчите? Ведь я здесь по вашей просьбе. Я спрашиваю, когда мы сможем осмотреть больных, вообще разобраться в ситуации?

Амабага посмотрел на меня с явным сожалением, словно имел дело с идиотом. — Осмотреть больных? Вот так сразу? Сейчас?

— Конечно. Что вас удивляет?

— Мы в Африке, мистер Эрмин. Простите, вынужден повторить. А в Африке свои законы. Если вы сейчас появитесь в деревне, вас просто убьют. Все уверены, что болезнь послана вазунгу с летающего дьявола. Умерла рыба, крокодилы. Теперь погибает скот, люди. Хорошо, что вы не прилетели на вертолете.

— Что же делать?

— Старейшины знают, что вы здесь… Нужно принести жертву богу Бакама.

Вот как, жертвоприношение все-таки состоится. Любопытно, кто же намечен в качестве жертвы?

Я внимательно взглянул на Амабагу, но он выдержал взгляд. Крепкий малый. И похоже, весьма неглуп. Такие «князьки» принесли своему народу горя не меньше, чем белые завоеватели. Кто торговал рабами, обменивал людей на побрякушки? А современные авантюристы вроде Амабаги еще опаснее. Они образованны, переняли опыт белых и потому могут еще изощреннее влиять на свой народ. Ведь африканцы в своей сути добры…