Гвианские робинзоны - Луи Анри Буссенар

class="p1">— Проще простого, подождите чуток, — сказал Ангоссо, шагнув в заросли.

Ожидание и в самом деле оказалось недолгим. Не прошло и пяти минут, как черный робинзон бегом вернулся назад, размахивая растением, которое изгнанник тотчас узнал.

— Но я его знаю: это hibiscus abelmoschus из семейства мальвовых, более известный как амбретта{332}. И ты говоришь, что этот слабый мускусный запах, сладковатый и прилипчивый, способен обратить ягуара в бегство?

— Так и есть. Он думает, что чует патиру, анаконду или каймана, своих самых злейших врагов.

— А я вот понял, в чем загвоздка, — заявил Николя. — Здесь мы видим эффект, противоположный тому, который производит на котов валериана, сводящая их с ума. Как вы знаете, валерианой приманивают кошек охотники в белых куртках, то бишь трактирщики{333}, организуя облавы в излюбленных местах обитания хвостатых — на чердаках и в водосточных трубах парижских домов.

— Я тоже понял, — перебил его Анри, — и теперь как наяву вижу сцену, которая произошла во время похищения нашего брата. Шарль схвачен индейцами, намазанными амбреттой, они в ужасе при виде ручного ягуара, равно как и он сам от источаемого ими запаха. Отсюда и его рана от плохо направленной стрелы. Бегство и появление Кэта в хижине легко объясняются, так же как и его страстное нежелание идти по следам, оставленным этими же индейцами, как и страх, который внушил ему лист бализье, невольно пропитанный тем же запахом, исходящим от Шарля.

— Кто знает, — подхватил Николя, — не брызгали ли они время от времени по несколько капель своего варева прямо на тропу, чтобы помешать Кэту сослужить его обычную службу охотничьего пса.

— Вполне возможно. Но поскольку у нас нет такого предубеждения, как у ягуара, мы пойдем вперед, и поскорее. К несчастью, мы должны опасаться того, что индейцы не всегда будут пользоваться столь платоническими методами защиты. Как бы там ни было, скоро у нас появятся новости.

Анри не ошибался. Хотя индейцы и были неутомимыми пешеходами, но их скорость не могла сравниться с той, какую выдерживали робинзоны. Последние по верным признакам вскоре поняли, что расстояние между ними и краснокожими неумолимо сокращалось. Листья, срубленные ударами мачете, еще не успевали завянуть, а вскоре появились еще сочащиеся стебли, срезанные по косой на высоте сорока сантиметров.

Значит, они приближались. С минуты на минуту робинзоны могли столкнуться с похитителями. Наступила ночь, и было решено сделать привал. Робен отправил на разведку Анри и Ангоссо, наказав им действовать с величайшей осторожностью. Они вернулись во временный лагерь меньше чем через час, ступая так тихо, что крылья летучей мыши-вампира производили, пожалуй, больше шума.

Их встретил Робен, с мачете в руке. Кэт, избавившийся наконец от своих страхов, держался подле него.

— Отец, — негромко сказал Анри, — мы их обнаружили.

— А Шарля? — взволнованно спросил тот.

— Его мы не видели. Должно быть, его держат в большой хижине в самом центре, вокруг которой на корточках сидят множество индейцев.

— Но как вы смогли разглядеть все это в такой темноте?

— Дело в том, что они разложили костры.

— Странно. Это явно говорит о том, что краснокожие нас не ждут. Либо они готовы дать отпор любому нападению.

— Я скорее склоняюсь ко второму предположению. Тем более что их там немало.

— Но как устроен их лагерь?

— Они расположились на том самом месте, где мы едва избежали пытки. В середине поляны, как я тебе говорил, находится большая хижина. Вокруг нее восемь симметрично разложенных костров, по два с каждой стороны. А со стороны поваленных деревьев, то есть там, откуда мы смогли бы подойти, устроен широкий костер в виде длинной полосы, образующей полукруг. Таким образом, неосвещенная часть располагается на опушке леса.

— Но это настоящая фортификационная система!

— Да, отец, и нам придется постараться, чтобы взять ее приступом.

— Тем не менее мы должны это сделать, и без промедлений.

— Я тоже так думаю, как же иначе. Но с какой стороны мы нападем?

— Здесь и думать нечего. Участок, который лучше защищен и, стало быть, не так сильно охраняется, — это освещенная зона лагеря, тогда как тот, что находится в тени, скорее всего, под защитой стрел и присмотром широко раскрытых глаз. Этот полукруглый костер — всего лишь обычная обманка, которая годится лишь на то, чтобы отпугнуть хищников. Здесь мы и атакуем. Готов держать пари, что они выставили там лишь пару часовых, не больше.

— Кто из нас пойдет в голове атаки?

— Самые сильные. Ты, Ангоссо, один из его сыновей, Николя и я. Надо, чтобы первый натиск был неудержимым. Мы ринемся через костер с мачете и топорами в руках. На это уйдет несколько секунд. Поскольку мы не можем подвергнуть твою мать риску такой авантюры, но при этом не должны рассеивать силы, вот что я решил: Эдмон, Эжен, второй сын бони и Казимир составят резервный отряд, который бесшумно переместится в темноте на другую сторону лагеря, противоположную направлению атаки. Эдмон возьмет мое ружье, Башелико — ружье отца. Они укроются в лесной засаде, как в неприступной крепости, и выстрелами удержат тех, кто попытается сбежать в чащу.

— Отец, твой план безупречен. У нас все получится. Осталось сделать лишь одну вещь.

— Какую же?

— Осуществить его немедленно.

— Другого я от тебя и не ждал. Браво, и в путь.

Разработка плана у робинзонов длилась считаные минуты, и к его выполнению приступили безотлагательно. Менее чем через два часа после скорого военного совета оба отряда были на своих местах. Индейский лагерь был зажат с востока резервным отрядом, укрывшимся за стволами и лианами, а с запада — атакующим авангардом.

Большая полукруглая полоса костра отбрасывала лишь угасающие язычки пламени, однако огромные тлеющие головни выглядели как настоящий огненный ручей шириной почти в три метра. Но что значила такая преграда для этих людей, способных преодолеть одним прыжком расстояние как минимум на треть больше.

Пятерка нападающих ползком подобралась как можно ближе к освещенной зоне, а затем Робен громовым голосом скомандовал: «Вперед!»

Они прыгнули, словно тигры, и сразу же очутились в лагере. Но каким бы стремительным ни был прыжок, им показалось, что в тот момент, когда они пересекали тлеющую полосу огня, его жар будто бы поглотил их. Едва они коснулись земли, как осознали, что будто бы ослепли и задыхаются. Страшный кашель раздирал грудь. Невероятно острый, конвульсивный, нескончаемый, он мучительно сотрясал все тело; опухшие глаза, полные жгучих слез, ничего не видели. Они были побеждены, даже не вступив в бой.

Поляну тотчас же огласил жуткий индейский победный клич.

Индейцы, оставленные Бенуа и Акомбакой охранять лодки, полагали, что