Алексо Тор - Цитадель Теней

Мужчина почувствовал нежное касание вокруг голову, а затем его со всей силой дернули назад за волосы, заставив вскрикнуть. Множество шипов пронзило его тело, сдирая кожу. Красный Балахон почувствовал, как в подбородок и грудину впиваются, упираясь в самые кости, по два острых шипа, не позволяющих опустить голову. Глазные веки были с силой раскрыты и прицеплены толстыми иглами к коже жертве. Кровь стекала из разорванных век, заливая лицо и шею.

— Не ВежлИво ЗАКрывать ГлАЗА, КогДа С ТобоЙ ГовОРяТ, — Та, Что Дарует Покой продолжала стоять в центре зала, но от ее тела к пленнику тянулись теневые плети. — НаМ О МНОгом ПреДсТОИт С ТобОЙ ПобЕСедОватЬ. СкоРо, Но НЕ СЕйчАс. НИ ОдНа ПоРЯДОчНАЯ ХОзЯйКа Не ПерЕйдЕТ К ДелаМ, ПрЕЖдЕ ЧЕМ НЕ УстрОит ГОСтЯ ПОудОбНЕЕ.

Освобождающая улыбалась, произнося все это. Каждое ее слово было наполнено неподдельной страстью, но окровавленный мужчина слышал лишь скрежет металла о металл и от этого звука его сводило с ума больше, чем от боли во всем теле.

У ног Балахона тень сгустилась, образуя своеобразные сапоги. Они сидели как влитые, как обувка лучшего сапожника в мире. Мягкие и комфортные они убаюкивали боль в ногах.

— УДобно? — тихо поинтересовалась Госпожа и мужчина почувствовал, как обувь на нем задубела и потяжелела, а в пятки ему ввинчиваются шипы, калеча тело, заставляя поднимать ноги на мыски. От этого шипы на троне глубже вонзились в обнаженную плоть, насыщаясь свежей кровью.

Шипы поднимались все выше и выше, медленно продырявливая грубую кожу на пятке. Мужчина истошно заорал, когда шип стал крошить кость. Красный Балахон был готов поклясться, что слышит, как скрипит трущийся о кости металл. И этот звук заставлял кричать его все сильнее и сильнее.

— Ты больная сука! — проорал мужчина, пытаясь заглушить звуки в своей голове, и тут же его ноги были сдавлены, дробя кости до колен. Тэмат развеялась, выставляя на обозрение палачей изорванные и изломанные культи, что некогда были ногами, а сейчас больше походили на мешочки для костей.

Маг мечтал бы потерять сознание, но не мог. Силой воли Матери Мертвых он оставался в сознании, хоть чудовищная, адская боль и разрывала разум на части, заполняя каждую клеточку его естества.

— ТЕБе Не ПонраВу НАШа ОбУВКА? — Освобождающая словно и не заметила оскорбления и с искренним участием обращалась к магу. — ОУ, А МЫ ТАк СТаРалиСь, КАк ЖАль, Что ТеБЕ Не ПОнРАВиЛось. МОжеТ ТОгда ГОловнОй УБОр Будет ВПору?

Балахон почувствовал как его голову окутывает тень, становясь все прочнее и тверже. Два удара сердца и череп несчастного был захвачен в тиски, которые медленно сжимались. Сначала раскрошились его зубы, потом челюсть, за ней кости черепа — миллиметр за миллиметром, покрываясь сеточкой трещин, которые с каждым поворотом несуществующего винта становились все больше, а боль от них невыносимее. Из рта, ушей и глаз жертвы сочилась кровь вперемешку со слюной, соплями и мозгами. Сейчас Балахон представлял собой отвратное зрелище но Госпожа ласково, практически любя, пробежалась кончиками пальцев сначала по лицу мужчины, затем по груди, спускаясь все ниже и ниже.

И больше всего мужчины пугали не сами пытки, а то, что он не заметил когда именно Хозяйка Тьмы приблизилась к нему.

— КаК НЕУдобНО, — склонив голову немного набок, грустно заметила бледная дева. — ТЫ ВЕСь ИСПАчКАЛся.

От пережитого ужаса и боли, мужчина испражнился и теперь сидел в собственных экскрементах. От тошнотворного запаха, пробивающегося даже сквозь залитый кровью нос, его вывернуло наизнанку. Содержимое желудка истязуемого вырвалось прямо на его израненное тело, смешиваясь в одну отвратную массу.

— ФУ! — совсем по детски произнесла Освобождающая, но глаза ее говорили о безграничном удовольствие от увиденного. — Так НЕ МОЖет ПРоДоЛЖАтЬся. НАДО ПрИВеСтИ ГоСтЯ В НАдЛежащий ВиД.

Тени подняли жертву вверх, подвесив его под потолком и вывернув суставы. К ногам Балахона протянулись толстые нити и, обхватив его за раздробленные голени, потащили вниз. Медленно, неспешно, но беспрестанно, неумолимо растягивая мага все больше и больше. Руки и ноги его вырывало из суставов, вместе со связками и плотью. Госпожа стояла напротив и скучающе наблюдала, как тело ее жертвы разрывало на две половины.

— ЧеГО То ЗдЕСЬ Не ХвАТАЕТ, — дева постучала изящным пальчиком по полным губам. — ПриДумаЛА. ТаНАтОс!

Лорд щелкнул пальцами и около каждого сгиба тела мага, появились острейшие лезвия. Они начали надрезать плоть Балахона под коленями и у тазовой кости, под подмышками у сгибов локтей и у основания кистей. Мужчину уверено разделывали на части, как какого-то цыпленка или кролика. Но ни кричать, ни даже просто стонать он уже не мог. Лишь глухие хрипы вылетали из его сорванного горла, и обезумевший взгляд метался по Тронному Зала не цепляясь за что-то конкретное.

Госпожа вновь придумала что-то новое для пленника. Она изящно взмахнула рукой и между ей и жертвой появился широкий стол. Еще один взмах и Балахон плавно, даже нежно, опустился на ровную поверхность.

— Я Дам ВоЗМОжНОсТЬ ОТДОхНУть ТВОим ИЗмОжДЕНнЫМ НЕРвАМ, — Та, Что Дарует Покой легонько поцеловала мужчину в лоб и улыбнулась. Кровь, что осталась на ее лице, прибавила Матери Мертвых безумства.

Танатос подошел к столу и с ненавистью в глазах ударил своим огромным мечом. В глубине души Балахон надеялся, что пришел конец его мукам. Но он сильно ошибался. Удар пришелся плашмя, сломав уцелевшие кости в ногах. Следом настала очередь рук. Еще удар и еще. До тех пор, пока в теле не осталось целых костей, кроме позвоночника и ребер. Некогда сильный маг предстал перед своими мучителями изломанной куклой.

Освобождающая подошла к разорванной руке и погрузила в мясо свою изящную кисть. Она что-то искала, от потуги даже закусив кончик языка. Наконец, улыбаясь как ребенок, Госпожа вытащила окровавленную ладонь. Кончиками пальцев она держала тонкую нитку нервов.

— Я ЖЕ ОбеЩАЛА ОтдЫх ТВоИм НеРвАм.

Словно пряха, она вдела их в палочку-иглу, которая тут же началась вертеться, наматывая нервы на себя. Освобождающая повторила процедуру еще три раза и теперь от рук и ног мученика, словно пряжа, тянулись нервы. Они тянулись и тянулись, а поверженный мужчина только и мог, что оцепенело взирать на все это безумие, не в силах что-либо изменить.

Но и этого показалось Госпоже мало. Соткав из тени деревянные бруски и тростинки, она поместила их по всему телу жертвы, втыкая в куски бесчувственного мяса.

— Ты ВеДЬ ЛюбИшь ОгОНЬ, НЕ ПраВда ЛИ? — Госпожа заглянула в полные ужаса и страха глаза мужчины, удерживая в руках один из брусков на кончике которого пылало зеленое пламя.