Накаленный воздух - Валерий Александрович Пушной

поторапливало, подгоняло. Он бежал прочь от полицейского, сообразив, зачем тот искал двадцать шестую квартиру. Казалось, полицейский знал, что он был рядом с Борисом, когда началась драка, и что трусливо бросил того. Казалось, скоро полицейский непременно придет за ним. Однако над ухом прозвучал знакомый голос: «Забудь. Никто к тебе не придет, я уже позаботился об этом».

На душе сразу стало легко и спокойно, мысли о полицейском вылетели из головы, и мать Бориса больше не вызывала жалости. Вадим повеселел, вспомнил, куда направляется.

Солнце в небе сверкало, лучи отражались от асфальта и, блестя, плыли над дорогой многоцветной яркой дымкой. Дома вдоль улицы, каждый со своей историей, погрузились в сонную задумчивость. Как люди, вспоминающие свою молодость и вздыхающие по тому, что было и чего не вернуть. А также по тому, что не свершилось, чего не было, но могло бы быть. И еще по тому, чего всегда хотелось, но что никогда не могло произойти.

Такси ехало навстречу. Вадим махнул ему.

Очутившись в гостинице перед дверью номера Василия, стучаться не стал. А как давний хороший приятель, с ходу широко распахнул ее и с порога заговорил, забивая вопросами:

– Вася, друг, ну что хорошего ты нашел в этой гостинице? Неужели тут лучше, чем у меня? Это надо же, даже ни разу не позвонил. Что с твоими шариками? Что, по-твоему, я должен был подумать, когда увидал тебя по телеку? – Остановился в дверях, чуть замешкался. – Да ты не один. Все понятно. Ну, давай, знакомь, раз такое дело. Втроем веселее будет.

Он увидал двух человек, сидевших на обыкновенных стульях около небольшого не нового стола, облокотившихся на потертую столешницу и смотревших на него испытующе. Один – старше, крупный и тяжелый. Ладони большие с толстыми пальцами. Белая рубаха на выпуклом животе и плечах натянута, будто была мала. Сидел спокойно и свободно, по-хозяйски, немного нагнул голову, смотрел из-под бровей. Второй – моложе, подтянутый и напряженный. Сидел прямо и смотрел с нескрываемым любопытством. Оба молчали, явно ждали инициативы от гостя. Оба в брюках и рубашках, скулы сдавлены, а руки неспокойны. Вадим почему-то машинально спрятал свои за спину.

И тут же ощутил толчок в спину, как будто сзади стоял Прондопул. Губы Скротского сами растянулись в улыбке, показывая белые зубы, руки по-приятельски потянулись к Василию.

Тот смутился и глянул на Петра. Он не узнавал Скротского. В памяти ничего не шевельнулось, не проснулось, не отдалось щелчком, в груди не екнуло и не засвербело. Пантарчук понял его взгляд и нахмурился. Василий встал навстречу Вадиму, сжал протянутую ладонь, отметив, что та холодная и вялая.

Скротский быстро обхватил Василия за плечи, как лучшего друга, с которым давно не виделся и был безумно рад, повстречавшись. Василий вынужден был сделать ответный жест. Затем отстранился, спросил:

– Что ж ты сразу не позвонил после рекламы? Целая неделя пролетела.

– Никак не думал, что меня ты тоже включил в число тех, к кому обращался по ящику. Надеялся, сам сделаешь звонок. Но не дождался, – парировал Скротский и посмотрел на Пантарчука, Петр не понравился ему, потому что смотрел подозрительно, недоверчиво, с ним явно будет сложнее, чем с Василием. Тем не менее приблизился, улыбнулся. – Рад с вами познакомиться. Если вы друг моего друга, то и мне друг.

Пантарчук неопределенно кивнул. Рука Скротского потерялась в огромной ладони Петра. Вадим не произвел на Пантарчука должного впечатления, ему не понравились бегающий взгляд, ускользающая рука и что-то еще, чего он пока не мог себе объяснить. Петра удивило, что этот молодой человек называл себя другом Василия. Он определенно лет на десять был моложе того. И если когда-то они были знакомы, то интересно, что их связывало? Тут могло быть одно из двух: или Василий в прошлом был не таким, каким представлялся Петру теперь, или дружба в словах гостя подразумевала нечто отличное от обычного понимания.

Когда Вадим назвал свое имя, Пантарчук под скрип стула поднялся на ноги, шумно стал ходить по небольшой комнате. В ней ему явно не хватало места. Непонятно хмыкнул себе под нос, настораживая этим Вадима.

Василий отступил к двери, оперся о косяк. Его мучила неопределенность. Он не мог решить, как вести себя со Скротским. Ему хотелось поверить Вадиму, но смущала подозрительность Пантарчука, какую он видел в его поведении.

А Петр остановился и заговорил басовито по-деловому:

– Видите ли, Вадим, какие дела, – подступил ближе и глубоко заглянул в бегающие глаза. – Мы с Василием приехали по очень серьезному делу.

– Догадываюсь, – перебил Вадим и бросил взгляд на Василия, пробежал глазами по комнате, убрал с лица улыбку. – Мой друг последнее время только по серьезным делам появлялся у меня. Он вообще никогда не занимался другими делами, – было непонятно, насмехался он над Василием, либо говорил серьезно. – Так что, догадываюсь.

– Не уверен, не уверен, что понимаете, о чем будет речь, – недовольный тем, что его перебили, покачал головой Пантарчук. – Василий рад, что вы позвонили, он нуждается в вашей помощи.

– Вася, у тебя что, язык отсох, что ли? – Скротский посмотрел на него. – Чего это вместо тебя говорит твой приятель? Разве я тебе когда-нибудь отказывал в помощи? Нет, ты скажи, хоть раз я тебе отказал? – Вадим не отрывался от озадаченного лица Василия. – Помнишь последний случай, я же тебя за уши вытащил.

Василий беспомощно цеплялся взглядом за Петра, ища поддержки. А Пантарчук морщился, пытаясь раскусить загадки Скротского. В конце концов недовольно крякнул и проговорил:

– У Василия амнезия. Он не помнит, где и как жил раньше. Старается вспоминать, но это плохо удается. Ему кажется, что он был в вашем городе, но не уверен в этом. Мы ищем кого-нибудь, кто с ним здесь мог общаться. Вы первый откликнулись. Надеюсь, вы понимаете, что это значит для него.

Скротский словно бы не удивился новости, лишь пристально посмотрел на Василия:

– Вася, кто это тебя так серьезно приложил? Амнезия. Ты что, точно меня не узнаешь? Не верится как-то. История, – почесал затылок и неожиданно обрадованно воскликнул: – Но тебе повезло, дружище, что я включил телевизор. Вообще-то я его почти не смотрю никогда. Значит, за всю неделю ни одного звонка? Странно. Ты здесь не был изгоем, – Скротский переступил с ноги на ногу, прищурился. – А вы оба, случаем, не устраиваете сейчас розыгрыш, чтобы посмеяться надо мной?.. – помолчал. – Хотя все это было бы глупо.

– Что вы знаете о Василии? – спросил Пантарчук. – Расскажите. Откуда он? Как его настоящая фамилия? Кто еще может это подтвердить?

– Да много чего знаю, –