Знак Огня - Артём Сергеев

мы тогда, правда, жгли, и ещё кое-что, но какая разница? Сейчас сунете его в печь, а мы через часок акт подпишем, да и всё на этом.

Так мы и поступили, но за эти две недели характер, если можно так выразиться, у печки испортился, и это суеверно заметили все. Всё чаще там был помпаж в дымоходе, всё чаще умудрялись там обжигаться люди, даже директора приголубило, стрельнула остывающая соль и осколком ему прямо в лоб прилетело, а вот сегодня, сегодня был апофеоз, сегодня ей живая кровь понадобилась.

— Твоих рук дело? — чуть подавшись вперёд, чтобы было лучше видно, спросил я, и тигр раздражённо ударил хвостом, злой от неудачи.

Но на меня он не злился, я был для него своим, и даже старшим, а не своим, потому что здесь, в огне, зубы и когти не значили ничего, здесь было важным именно родство, и вот я, я откуда-то это понял, был этому огню родным, а не случайно-двоюродным, как он.

Он потянулся и поднялся, и подошёл ко мне, и вот мы стали глаза в глаза, чуть не касаясь носами, и вот я начал кое-что про себя понимать. Где-то там мелькнула вся моя жизнь, чужая жизнь, неправильная, хоть и обычная для нормального человека.

И мелькнули где-то там, в глубине души, мои рано ушедшие родители, они ведь точно что-то знали, да не успели мне рассказать, слишком уверены в себе были, да и мал я был. Потом, сменяя собой тепло любимых людей, мелькнула Алина, и вызвала она чувство гадливости и злобы, злобы на неё, остальное на себя, ведь как можно быть таким дураком, таким оленем, потом ещё было много чего, но всё это было очень быстро.

— Прыгай сюда, — протянув к тигру левую руку, сказал я неожиданно для самого себя, — прыгай ко мне, дубина. Завтра печь останавливают на обслуживание, это последняя плавка, сдохнешь ведь, окончательно сдохнешь.

Тигр неверяще поглядел на меня, замешкался чего-то, но тут Василич наконец-таки доковылял своими старческими ногами до кнопки, сбросил с неё какой-то хитрый груз, вибрация прекратилась, загрузочный стол поехал назад, и я, потеряв опору, через раскалённый докрасна край жёлоба рухнул вниз, мордой в бетонный пол, с двух метров высоты, а сверху мне добавил свалившийся на меня Васька.

* * *

Примечание: Автор давным-давно уже не работает в плавильном цеху, многие термины забыл и вспомнить не смог, даже гугл не помог, но всё, о чём здесь написано, если убрать мистическую составляющую, всё это было.

И тигра в печь пихали, я его даже за хвост подержал и за ухо, и основания для его сожжения были именно такие, а почему его именно к нам, а не в крематорий привезли — не знаю, спросите чего-нибудь полегче. Наверное, здоровый он был сильно для крематория, морда размером с казан для плова, вики пишет, что до трёхсот килограмм они бывают. И да, характер у печки после этого испортился.

И с вибрационным столом тоже было, чуть не самозагрузился же человек, слава богу, заметили сразу и успели вытащить, крановщик сверху заметил и по рации поднял тревогу.

Но там вообще много чего было, интересного и забавного, прямо само в главу просилось, но добавлять не стал, ведь тогда может получиться сборник баек, а не глава.

Глава 3

Кто-то плеснул мне в лицо воды, и я, открыв глаза, пришёл в себя. Плохо мне не было, совсем не было, я как будто проснулся после долгого, хорошего сна, а потому сразу же сел на лавке в бытовке, растирая глаза.

Кроме меня, там было ещё четыре человека: Саныч, Слава, Вася и Ратманов. Саныч и Слава стояли передо мной и встревоженно смотрели мне в лицо, соображая, что делать, скорую вызывать или подождать немного, ведь в случае скорой тут начнётся такой кипиш, что мало никому не покажется, в первую очередь мне самому.

Ратманов же, сидя в углу на полу, пьяно пускал нюни, размазывая кровь по разбитому хлебалу, Ваське тоже досталось, но немного, пара оплеух, не больше, и теперь он бодро скакал по бытовке, натягивая на себя новые штаны, стараясь не сильно шипеть от боли в перебинтованных ладонях, чтобы не привлекать к себе внимание, рука-то у Саныча была тяжёлая.

— Ты как, Данила-мастер? — Славка сел рядом со мной на лавочку и внимательно посмотрел мне в глаза, — голова не кружится? Болит где-нибудь, нет? Как вообще себя чувствуешь, скорую звать?

— Ты знаешь, — я медленно встал на ноги, прислушиваясь к себе, покрутил шеей, потом потрогал мокрый, но чистый лоб, размял пальцы, покрутил руками, но нигде ничего не болело, мало того, на мне не было ни одного ожога, и ещё, самое странное, бодрость переполняла меня, а настроение моё было таким хорошим, что хотелось не то, что петь и танцевать, нет, мне хотелось обнять весь мир и поделиться с ним своей радостью, но ограничился я одним Славкой, благо, он рядом сидел. — Хорошо себя чувствую, отлично просто!

— Ну, слава богу, — улыбнулся он мне, не пытаясь вырваться из объятий, — а мы уж, грешным делом, думали, что всё, трындец! Приплыл Данила-мастер с Васькой вместе! Но на Ваську-то наплевать, на дурака такого, а вот тебя чего-то жалко!

— Хороший ты человек, Слава, — я выпустил его из объятий, но во мне всё ещё кипела какая-то эйфория, какая-то вселенская радость, — очень хороший! И всё на свете хорошо, всё на свете правильно! Так и знай!

— Вы поцелуйтесь ещё, — хмыкнул Саныч, разглядывая меня, — голуби. Но с тобой точно всё в порядке, Даня? Чего ты радостный-то такой? Голова точно не болит, не кружится? А то, может, всё же скорую вызовем?

— Нет, — я решительно отпустил улыбающегося Славку и сел на лавочку, — ни в коем случае, если только Василию не надо.

— Мне не надо! — Вася наконец-то справился со штанами и теперь надевал новые сапоги на новые портянки, — и это, Данила Николаевич, спасибо вам большое! Век помнить буду! Ведь едва я не ухнул туда, в печку прямо! Ой, мама дорогая, ой, страсть-то какая! Как в тумане же всё было, чуть не обезумел я! Помню только, как потащило меня туда, а потом верещал только да…

— Верещал он, — перебил его захлёбывающуюся, сбивчивую скороговорку Саныч, — погоди, ты у меня ещё